Никита отходит к креслу и поднимает оттуда тонкий футляр в кричаще золотом цвете. Он на вид выглядит безумно дорого. И я невольно ёрзаю, чуя подвох, как с браслетом.

— Это тебе… — он откидывает крышку и на атласно белой подложке на меня смотрит комплект украшений. Я подаюсь вперёд, рассматривая эти хрупкие, опасно мерцающие сапфиры в тонкой, почти ажурной, оправе серебра. От них рябит в глазах. Я упоенно, заворожённо гляжу на прозрачные, до белого, камни: двойная цепочка со вставками капелек сапфиров, длинные серьги, невесомый браслет.

Я никогда не была любителем украшений. Даже из драгоценных камней. Вот нижнее белье из последней коллекции Ла Перла, на худой конец — Виктории Сикрет или фотосессия у эксклюзивного фотографа, это да. За них временами я продавала душу. А украшения в списке моих желаний стояли где-то по середине, между отдыхом и цветами. Но этот комплект меня покорил. Я потянулась пальцами к краю футляра и тут Никита сделал подлость: хлопнул крышкой. Первая реакция почему- то была смех. Я отдёрнула руку, прижала к груди и захохотала, вспомнив точно такой же кадр из «Красотки». Потом снова вытянула шею и поглядела на подарок, погладила ледяные камушки и тут до меня дошло уточнить.

— Серебряная оправа?

— Тебе нравится? — уйдя от ответа, тем самым дав отрицательный, спросил мужчина. Я печально кивнула, понимая, что такой подарок я принять не могу. И бренд «Аннушка» красноречиво смотрит на меня, повергая в благоговейный ужас. Мужчина усмехается, а потом предлагает:

— Примерь, — ну это конечно можно. Я снова касаюсь украшений и Ник добивает одной колкой фразой:- На голое тело…

Я не стесняюсь, просто в голове сразу всплывают неумелые техники танцев на пилоне и стрипдэнса. Я сама не пробовала, но видела пару нарезок, где девица коряво исполняет почти балетное па в одном неглиже. Сомнения вкупе с тараканами, что вечно бастуют в моей голове, требуя то морюшко, то марципановых конфет, совсем шалеют и начинают переворот. Конституционная монархия сменяется демократией, не той что у нас в стране, а идеальной, когда царь есть, но власть у таракашек. Но это почти вызов, поэтому я грозным басом прапорщика Задова задвигаю митингующих членистоногих и соскальзываю с барной стойки.

Два шага на высоченных каблуках, потому что Ник не удосужился меня разуть. Я, балансируя на одной ноге, хочу стянуть чёрную туфельку, но хриплый голос прерывает:

— Их оставь, — он садится в кресло, расслабленно откидывается на спинку и ждёт. Под этим взглядом становится неуютно, потому что я не стриптизерша и не восемнадцатилетняя оторва. К слову, у меня с возрастом успели отрасти не только первые зубы, но и мозги. И они-то мне сейчас больше мешают.

Но я выдыхаю и медленно завожу руки за спину, нащупывая дорожку из пуговиц на блузке, медленно перебираю каждую из них, и когда бастион падает, стряхиваю с себя первую деталь одежды, что скрывает ажурное бюстье в тон кожи. Юбка падает на пол более грациозно и я перешагиваю через неё. Чёрный взгляд нетерпеливо касается тела, и я будоражусь от огня, что сворачивается внизу живота.

— Дальше… Я же сказал только туфли… — его властные нотки в голосе обдают пламенем и я, как в трансе, стягиваю сначала одну бретельку, потом вторую, все ещё оставляя на себе белье. Касаюсь кружева, приспускаю слегка. В движениях нет ничего эротичного, но я ловлю учащенное дыхание, сама не выдерживаю, стараясь прекратить эту пытку, расстёгиваю бюстье, чтобы тут же обхватить себя руками, но наталкиваюсь на недовольные глаза и ослабляю хватку. Стоять в одних кружевных трусах ещё более извращённо, чем без оных, потому что ткань вдруг оказывается грубой, она царапает нежную кожу и когда я перешагиваю уже через нижнее белье, ощущаю почти экстаз.

— Иди сюда, — Никита ещё сильнее откидывается на кресле. Подхожу вплотную, касаясь его. — Садись…

И я села. Скользнула по коленям мужчины, упираясь руками в грудь. Мне показалось, что тихонько пристроиться на краешке, как порядочная гимназисточка, будет верхом идиотизма, поэтому я просто оседлала Никиту и ловила в его движениях некий сумбур. Он подцепил мое запястье, лизнул с тыльной стороны, где самая тонкая кожа и заключил в тиски холодного металла, вынудил наклониться, чтобы застегнуть цепочку и серьги. И я с запозданием поняла, что одной детали комплекта не хватает. Кольцо. Наверно, он сам его убрал, чтобы не раздавать авансов. А я, а мне… Ой все!

Я поцеловала глубоко и порочно.

Через час, лёжа на влажных от наших тел простынях, я понимаю, что пропустила какой-то важный отрывок своих мыслей. Он как противная муха брюзжит над ухом, но в руки не даётся. Расслабленным мозгом я не могу сообразить, что изменилось, но есть такая вещь, как чуйка и она-то мне и орет, что алярм! алярм!!!

Я выворачиваюсь из захвата сильных рук и пристально вглядываюсь в книгу, что тыкалась мне в плечо. Может это она мне не давала спокойно расслабиться? Тыкала и тыкала. А я все на предчувствие списываю. Я отложила издание, мимолётом прочитав название:

— «Обратная сторона пути», — Никита лениво взглянул на глянцевую обложку, — о чем она?

Мне не было интересно, но если говорить, то мандраж отступает, словно боится человеческого голоса.

— О том, что у всего есть обратная сторона, — он зевает и гладит меня по плечу.

— Неправда, — этот нелепый разговор позволяет поймать нить спокойствия и я цепляюсь за неё. — Не у всего есть эта обратная сторона. Например, вот честность, любовь, да даже секс…