Но вот беда! Против слова потерпевшего Трякина четыре голоса отлупивших и ограбивших его мерзавцев и мерзавок. Хрен ты им, что докажешь! Свидетелей нет, а сами они, со слов того же Трякина, людишки напрочь циничные и бессовестные. Стало быть, на их раскаяние и чистосердечное признание рассчитывать не стоит.

Если терпила удовлетворится тем, что ему вернут кассеты с его мордовскими напевами и плексовую балду с ручки переключения скоростей, то заявы от него, может, и не будет. В любом случае, если даже и будет, то уже никак не «баранка», а отказной. И это обстоятельство наши внутренние органы очень радует!

Когда мы приехали в РОВД, там было шумно. Из обеих камер громко и с огоньком шумели.

— Серёга, я их долго не продержу, принимай решение! — обеспокоенно хмурился Аскер. — Ну посидят они по рапорту ППС, а дальше что? Ты же, извини меня, не идиот и закрывать их не будешь?

— Посмотрим еще, может и идиот, — неопределённо ответил я старлею, — Мужиков по одному ко мне тащите, Попробую поработать с ними. И Трякина пока не отпускай, пусть сидит и ждёт!

Развернувшись, я пошел к лестнице на свой этаж.

Первым помдеж мне доставил длинного прыщавого парня. Персонаж, развалясь на стуле, смотрел на меня наглыми глазами и было отчетливо видно, что ничего этот сучонок не боится.

— Горшенин Вячеслав Савельевич, слесарь-сборщик шестого цеха моторо-строительного завода, — вслух считал я с заводского пропуска данные угрястого злодея. — Правильно? — поднял я глаза на сидящего у стены типа.

— Правильно! — весело огрызнулся задержанный, — А, что сижу я тут, вот это неправильно! На каком основании нас задержали? — прыщавый слесарь рассматривал меня с нескрываемым ехидством, — Я, между прочим, на третьем курсе юридического учусь на заочном! — сообщил мне не без гордости будущий юрист.

— И это даёт тебе право совершать преступления?

Сохраняя беспристрастность на лице, я перебирал варианты, чтобы максимально огорчить наглеца. И желательно, не выходя за рамки действующего законодательства. Кои я и без того уже многократно переступил.

— Какие еще преступления, товарищ лейтенант?! — глумливо скривился прыщавый переросток. — Это мы можем предъявить претензии тому уроду, который нас вёз, вёз и не довёз! Нас четверо, а он один! Свидетелей не было, так что надо нас отпускать! А, чтобы мы на вас коллективную жалобу в прокуратуру не отправили, вы нас до дома лучше довезите! Тогда жаловаться мы на вас, может, и не будем!

Гадёныш сидел и смотрел на меня бесстыжими глазами, и наслаждался своей заочной юридической арифметикой. И ведь прав, паскуда! Терпила один, а их, если считать вместе с хамоватыми самками, аж четверо. И пока их компанию везли в РОВД, заочник наверняка своих друзей-подельников уже проинструктировал. На предмет того, что нужно говорить, а о чем следует промолчать.

— Ты, Горшенин, совершенно напрасно уверенностью в своей безнаказанности брызжешь, — скрывая нарастающую неприязнь, попенял я слесарю-сборщику, — Эти две красавицы-матершинницы, кто они вам?

— Жены они нам, товарищ милиционер! — Горшенин, не вняв моему посылу, продолжал нахально щериться, — Законные жены! А Люська моя, так она еще и на втором месяце! Беременная она! А вы её в камере держите! Всё-таки придётся мне на вас жалобу в прокуратуру написать! — прыщавый расплылся в гнусной улыбке.

— Так это же хорошо, что вы все четверо отбракованные! — оживился я, — Раз семейные вы, то, пожалуй, и я вам свою арифметику продемонстрирую. И постараюсь, чтобы ты со своим другом на время сменили профессию. Со слесаря-сборщика на сучкоруба. Ненадолго. Лет, этак, на пять. И, чтобы непременно в лесах солнечной Мордовии! Я даже терпилу вашего попрошу, чтобы он вам кассету с мордовскими песнями подарил. За пять лет как раз все песни заучите. Вернётесь в родной город через пятилетку и все девки ваши будут! Ну, это, если, конечно, ваши супружницы-матершинницы вас не дождутся. Или дождутся? Ты как думаешь, Горшенин, дождутся вас ваши законные?

В глазах слесаря появилось беспокойство. Он впервые засомневался в своей неуязвимости. Но потом он быстро справился со своими сомнениями и спустя минуту на меня опять зыркал бесстрашный наглец.

Отправив в камеру Горшенина, я принялся за его друга и коллегу по сборке двигателей. Соснин Валерий Макарович отличался от своего подельника чистым ликом и отсутствием избытка роста. Он тоже работал слесарем-сборщиком в шестом цеху моторо-строительного завода. Но в отличие от своего другана, был на голову ниже и не имел прыщей.

Зато обладал такой же дебильной наглостью, как и его друг. На контакт и на сотрудничество со следствием моторостроитель Соснин не пошел, развязав мне тем самым руки. Что ж, сами напросились! Мордовского песенника Трякина ни за что, ни про что отмудохали, да еще и его отдушину в количестве четырёх кассет отобрали. Нехорошо!

Приняв решение об упаковке слесарей, я всё же решил отлучиться из РОВД и посетить Зинаиду Толкунову. Пока криминогенная обстановка в районе это позволяет. И пока еще не позднее время. Предупредив по телефону Аскера о своих намерениях относительно визита к Зинаиде, я пошел на улицу к ОВОшному УАЗу.