– Ты ещё что-нибудь узнал? – проигнорировал его замечание Паша.

– Так только то, что муж сказал. Не вернулись домой. Он стал их искать, к нам обратился. Мы ему твоё объяснение показали. Мужику так поплохело, аж затрясся весь.

Несмотря на то что Паша успел узнать, какие отношения были у Миры с мужем, ему стало жаль Стаса. Пусть он и скотина, но сейчас ему не позавидуешь. В одночасье потерял жену и ребёнка.

– Что планируешь делать? – спросил Паша, поднимая валявшиеся на полу ножницы.

– У неё из близких родственников тут только отец живёт. Мать умерла, сестра где-то в другом городе. Поеду с папашей пообщаюсь.

– Возьми меня с собой, – неожиданно для себя выдал Паша.

– Хочешь к нам, в розыск? – подмигнул Гена. – Ну, давай, поехали. У меня как раз сейчас все на объектах.

Они погрузились в рабочую «Калину» и выехали по адресу.

Отец Миры жил рядом с Берёзовским проспектом. Почти в центре города в небольшом переулке ютились старые деревянные дома, тёмные и безобразные. Эхо старины в окружении дорогих новостроек. С торца они были обшиты почерневшими деревянными балками, окна на первом этаже прикрыты выцветшими на солнце фанерными листами. Шифер над крыльцом обвалился, у труб на крышах не хватало кирпичей. Эти ветхие развалины будто вырезали со старых пожелтевших фотографий и вклеили в современный пейзаж. Почему их до сих пор не снесли – непонятно. Ходили слухи, что не могли разобраться, относятся они к историческому наследию или нет.

Паша и Мурашкин прошли мимо сарая и заглянули в подъезд. В нос ударил стойкий запах кошачьей мочи.

– Второй этаж, – кивнул головой Гена.

Его не смущали ни вонь, ни грязь, ни обшарпанные двери с замызганными плетёными ковриками. Он привык лазить по таким местам.

– Чего морщишься? – спросил он, будто прочитав Пашины мысли. – Трупом не воняет, уже хорошо.

Электрический звонок издал протяжный звук.

Молчание. Им никто не торопился открывать.

Гена ещё раз надавил на оплавившуюся чёрную кнопку и задержал на ней палец. За дверью кто-то закопошился.

Через минуту её открыл седой дед с нечёсаной шевелюрой. Из квартиры пахло чем-то несвежим, то ли гнилой картошкой, то ли скисшим борщом. На полицейских из-под набрякших век заинтересованно смотрели слезящиеся светлые глаза. На лице деда, исполосованном глубокими морщинами, топорщилась в разные стороны желтоватая борода.

Неужели это её отец?

– Добрый день, – густые брови Гены слились в одну. – Александр Михайлович здесь проживает?

– Да, он здесся, – расплылся в беззубой улыбке дед. – Михалыч, тут к тебе, – прокричал он в глубину коридора. – А вы что принесли?