Словом, спасибо диалектике – к крепости плотницкий старшина подъехал уже в настроении более-менее боевом. Но судьба просто так своих когтей не разжимает. Что она ему и показала.

Перво-наперво отроки, управлявшие паромом, смотрели сквозь Сучка, будто и нет его. Лошадь есть, телега есть, а Сучка нет. И были отроки из тех, что волхва в пополнение прислала…

Возле ворот тоже случилась оказия – Кондратий заметил, как наставники Филимон и Макар оживлённо беседуют с мастером Нилом. И, что самое поганое, наставники слушали Шкрябку очень внимательно и даже издали было видно, что с уважением. А тот и рад стараться – сыпал, как горохом, да руками махал, что твоя мельница крыльями, речи свои поясняя.

А уж совсем добило Сучка то, как глянула на него Плава. Как на покойника, который уже пованивать начал по летнему времени.

Вот тут-то раб божий Кондратий вновь вспомнил, что ему зазноба и дружок сердечный говорили, и стало ему от того снова донельзя муторно. Смертная тоска снова взяла за горло. Как распрягал, как конягу к коновязи вел, как телегу Илье сдавал, Сучок не запомнил. Где шлялся после того – тоже.

Осознал себя плотницкий старшина возле Девичьей башни. На брёвнах и в обнимку с Буреевым подарком.

«Едрит тебя суковатым, Кондрат! Совсем охренел – жопием на брёвнах сидишь и колоду себе на домовину выбираешь! Без тебя изладят, коль до того дойдёт! И вообще хрен вам в грызло – не полезу в прорубь, волхва там или не волхва! Да и упреждала она меня всё же… И Лис… И Корней с Аристархом! И учили, только я, дурень, не понял. И Серафим сказал, что везучий я! Так что мы с тобой, Кондрат, побарахтаемся ещё! Нужным, значит, стать надо? Стану!

Одним словом, за науку всем спасибо, но делать я для себя и своих буду! И для Алёны с Серафимом! С болотниками замириться надо – замирюсь! Мастеров из них, косоруких, сделать – сделаю! Мать твою, это что ж получается – из моих артельных тогда старшин лепить надо? А как? А хрен его знает – по ходу разберусь! И никакие бабы меня под лёд не спровадят! Да и Шкрябка скорей сам за мной в полынью прыгнет, чем на моих костях в старшины! Не таковский он!

Так что зови, Кондрат, Шкрябку – жить будем!»

Плотницкий старшина тряхнул головой, избавляясь от морока, и огляделся.

– Эй, поди сюда!

Парень из лесовиков подвернулся весьма кстати.

– Чего тебе, дядька Сучок? – Молодой – борода едва-едва начала кучерявиться пухом на гладких, почти что девичьих щеках – лесовик опасливо покосился на мастера, оставаясь на безопасном расстоянии.

Старшине до боли захотелось вскочить, поймать наглого сопляка, дать ему несколько оплеух и в подходящих для того выражениях объяснить «чего», но вспомнил слова волхвы и сдержался.

– Слышь, малый, беги, найди мастера Шкрябку, пусть ко мне сюда идёт, а потом скажи вашему старшому, мол, старшина плотницкий подойти просит. Разговор к нему есть. Понял, парень?

Юный лесовик застыл с открытым ртом. Вежливый Сучок явно не укладывался у него в голове.

– Да ты рот закрой, малый, ворона залетит! Непонятно чего? Так валяй, спрашивай, отвечу, – старшина постарался говорить как можно ласковее.

– Всё понял, дядька Сучок! Я мигом! – Очнувшийся парень умчался куда-то в глубь крепости.

Мастер присел на бревно и вытер пот.

«Шкрябка подойдёт – к Плаве зашлю. Она ему бражки и закусить никогда не откажет. Серафимов подарок хорош, но на троих и на долгий разговор мало. А там найдём, где посидеть. Мириться с лесовиками надо. Ну, ведьма!»