– Иди, старшина, подумай на досуге, – Нинея небрежным жестом руки отпустила мастера.

Волхва волхвой, а уговор с ратнинским старостой выполнять всё равно надо. Старшина артели собирался в Ратное, представить Аристарху «образцы продукции» их лесопилки, ну, и с Алёной повидаться, само собой. Телегу с досками и брусом приготовили ещё накануне, и, хотя разговор с Нинеей задержал отъезд, Сучок решил не откладывать поездку. Тем более, что в дороге хорошо думается, а подумать ему было о чём. Башка от мыслей что твой пивной котел стала.

«Грозна, зараза – не отнимешь, но староста ратнинский, пожалуй, пострашнее… Тьфу, как вспомню – лучше не надо! Жуть жуткая за ним. Не в нём, а за ним. У такого не жабой на болоте станешь, а вообще в ничто превратишься, без следа. Это самое, что за ним, в себя втянет – и всё! Как заморозил тогда! Не, Лис и бабка не так, они хитрее… Староста, он построил и приказал, волхва в самую душу пролезла, а Лис и то, и другое… И ведь все вроде о моей пользе заботятся, себе, понятно, не во вред… Вот и думай, кто там страшнее… Едрит, причаститься бы сейчас чем покрепче, а то свихнусь!»

По некотором размышлении, плотницкий старшина всё-таки остался доволен разговором с волхвой: как та ни старалась, но сломать его не смогла. Голову над её словами, конечно, сушить не один день придётся – не сразу и поймёшь, чего она добивалась, но главным критерием успеха для задиристого Сучка всегда было одно: нагнул его противник, или он смог если не победить в споре, то хотя бы остаться при своём. И не важно, прав был старшина или нет, главное – не сдаться!

Так что, не проехав и полпути до Ратного, он почти успокоился – ведьма его не одолела. Но что-то в глубине души не давало расслабиться в предвкушении встречи с зазнобой.

«Тьфу ты, пропасть! Да что ж такое-то?! Вроде всё хорошо закончилось, волхва даже и похвалила за мастерство, и поучила кое-чему полезному, а душа не на месте… Шкрябка как-то про своё жопяное чутьё распинался – может, это оно у меня свербит?»

При этой мысли зад у мастера и в самом деле начал зудеть, но как Сучок ни чесался, ни до чего стоящего не додумался.

– Кондраш, ты чего смурной-то такой? – приветливо хрюкнул из-за забора Бурей. – Остаешься ночевать сегодня? Тогда заходь, у меня тут заначка – с похода привез. Ты такой и не пробовал!

– Да останусь, Серафим… – Сучок посмотрел на солнце и тяжко вздохнул. – Задержался я сегодня, никак не успеваю по свету вернуться. Только с выпивкой, извини, никак. Хотя душа просит, итить ее долотом! – признался он. – Ох, как просит!

– Так чего ей, душе, отказывать? – радостно осклабился Бурей. – Душа, она мудрее нас – сама знает, чего ей потребно. Тем более, что яблоневка знатная…

– Э-э-э, и не говори! – Сучок зло сплюнул и досадливо махнул рукой. – Но ведь если начну, так и к утру не просохну. А мне край надо завтра с ранья[15] самого на месте быть и в разуме – дел немеряно. Не время пить сейчас. И так уже…

– Чего «и так»? – Бурей повозился у себя за забором и подтянулся повыше. – Беда, что ль, какая случилась? Помочь чем?

– А хрен его знает, беда или не беда! У вас тут и не разберешь! Как попал сюда, так все не по-людски, один Корней, как человек. В морду даст – и порядок, а все остальные… Мозги так вывернут, что лучше б в морду…

– Мишка, что ль? – Бурей оскалился. – Он может, хоть и сопляк…

– Не, Лис, конечно, тоже… Но тут еще волхва эта… Ведьма старая!

– Нинея? – Бурей нахмурился, хотя с его рожей это казалось уже невозможным. – Как тебя к ней занесло-то? Ты того… осторожнее с ней…

– Да я что, дурной, самому лезть? – возмутился Сучок. – Да ни в жисть бы… В крепость она сегодня приперлась! И меня позвать велела…

– Что?! – обозный старшина чуть не свалился с забора. – Волхва пришла, чтобы с тобой говорить?

– Не со мной – с Анькой-боярыней вроде. А меня так… мимоходом.

Обозный старшина насупился, посопел, оглядел зачем-то окрестности и повелительно рыкнул: