– О чём рассказывать велишь, боярыня? – Плотник изо всех сил сопротивлялся пугающему и одновременно притягательному взгляду волхвы.
– Ты, старшина, на моей земле и для моей дружины крепость ставишь. Чтобы защищать меня и людей, под моей рукой пребывающих.
– Строим, боярыня, стараемся… Вот воротную башню заканчиваем, Девичью начали, стены, мост вот… Терем боярский, казярмы, кузню…
– Знаю я, как ты стараешься! – неожиданно молодо фыркнула Нинея. – Аж в моей веси слышно!
– Стараюсь, боярыня! По-другому не научен! И не тебе меня моим ремеслом попрекать! А болотники твои поделом биты бывают. Худая работа хуже воровства! – Сучок стал донельзя похож на мелкого, но бойкого и драчливого петуха.
– Да он у тебя, Медвяна, храбр без меры! – добродушно хмыкнула волхва. – Со мной спорить берётся. И не боится ведь!
– Ты не думай, боярыня, что он совсем страху не ведает. Боится – и ещё как. Только иные со страху в кисель обращаются, а твой старшина из тех, что с перепугу на кованую рать с кулаками попрут.
Анна явно хотела что-то сказать, но Нинея жестом остановила её.
– Коли ты у нас такой отважный, тогда ответствуй, как ты, старшина, довёл дело до того, что твои люди с тобой работать отказываются?
– Не возводи напраслину, боярыня! – Сучок вздёрнул бороду, всем своим видом являя картину «не сломаешь». – Не скажут такого мои артельные!
– Не скажут, – непонятно с чего согласилась Нинея. – Мастера твои много чего тебе прощают – за ту красоту, которую ты творить умеешь. Не часто земля таких людей родит.
– Благодарствую на добром слове! Но не сочти за обиду, светлая боярыня, а красота-то тут каким боком? – Ох, и непросто далось Сучку вежество.
– Как по-твоему, совместимы ли красота и грязь? – огорошила волхва старшину.
– Ох и задачки ты задаёшь, Гредислава Всеславовна, – на голубом глазу выпалил мастер и полез чесать в затылке, но опомнился, опустил руку и после длительной паузы произнёс: – Нет, наверное…