– И что?

– Так пока мостки с плотами не поставим, кому-то в воде по уши сидеть придётся!

– А болотники тебе на что? Самое им по уму дело! И трамбовать их же приставь. Да, найди этого поганца безрукого, Швырка, и с болотниками его. На самую глубину! Ряжи пусть вместе с ними забивает, и чтоб ни отдыха ни срока ему, пусть ртом посерет, погань ненадобная! Захочется по сусалам стервецу этому съездить – не стесняйся, потешь душеньку!

– Сделаю, Сучок, не впервой!

– Вот и добро! А я пойду, другую башню тоже ладить надо, – старшина кивнул и повернулся, собираясь отправиться к Девичьей башне.

Но судьба решила иначе. Перекрывая шум людского скопища, над крепостью разнесся мальчишеский голос:

– Боярыня к себе плотницкого старшину кличет!

– Да едрит тебя долотом! Сговорились они, что ли?! А этой-то я на кой сдался?! – Плюнул в сердцах Сучок и заспешил к посыльному.

Попытка прояснить у парнишки-холопа вопрос «на кой» результатов не дала. Вместо ответа тот пожал плечами: «Поспешать надо, Кондратий Епифанович, боярыня скоро велела!» Так что недоумевающему Сучку осталось только поторопиться за пареньком.

На теремном крыльце плотницкого старшину ждал подарочек, да такой, что ни пером описать, ни вслух произнести. Нет, начиналось всё, как обычно. Анна Лисовинова встретила Сучка ласково, расспросила о ходе работ, похвалила за старание и велела непременно до начала строительства стрелковых помостов по всей крепости утвердить их у наставников Филимона и Тита, «ибо прежние, старшина, негодны оказались, хоть твоей вины тут и не было, просто не строили такого раньше».

– Вот и посоветуйся с людьми в воинском деле искушёнными, – боярыня плавным движением руки дала понять, что эта часть разговора закончена.

«Вот же язва едучая! Пошутили мы тогда знатно! Виданное ли дело – бабу в порты обрядили и на люди вывели, да ещё с её согласия… Было на что посмотреть, ух! Только ведь сквиталась боярыня, ети её! Интересно, сама догадалась или надоумил кто Тита на нас напустить?! Вот не знал не ведал, какая же он сволочь, корявым бревном его в зад! Чуть до смерти не извёл, изверг! Журчит и журчит, журчит и журчит! Всей артелью сначала чуть не уснули, а потом чуть в портки не напустили от журчания этого! И ведь не повторился ни разу, ирод! Тьфу, лучше о нём не думать, а то прямо тут обмочусь!»

Старшина собирался было откланяться, но был остановлен жестом, по величественности не уступавшим первому.

«И когда только научилась? Вроде не водилось за боярыней Лисовинихой такого раньше? Княгиня прямо! Интересно, это Лис у неё набрался или она у него? Тьфу! Чего ей опять надо-то?»

– Ну, здрав будь, старшина! Хозяйке своей ты отчёт дал, а теперь ответь-ка мне, – от звука властного голоса Сучок подпрыгнул.

«Приплыли! Ведьма болотная! И откуда взялась?! Не было ж никого! От, ядрёный лапоть, вляпался!»

– И тебе поздорову, боярыня! – Старшина развернулся и низко поклонился одетой в чёрное старухе, которую сначала и не увидел.

Неустрашимый Сучок, бесстрашно выходивший с топором на трёх вооружённых ратников, известный всем ругатель и забияка, робел. Нет, виду он не показал, но по тому, как споро и низко склонился старшина, знающий человек догадался бы о многом. Впрочем, небрежно прислонившейся к перилам немолодой женщине трудно было бы не оказать почести по высшему разряду. Даже хозяйка Михайлова Городка строгая боярыня Анна рядом с этой смотрелась девчонкой.

Всем известная в крепости волхва (шептались, что не просто волхва, а Великая) обычно выглядела доброй бабушкой, но уж больно зловещие слухи про неё ходили, и сейчас старшина отчётливо их припомнил. Было отчего: добрая бабушка исчезла, Сучка выворачивала взглядом наизнанку не менее чем княгиня.

– Ну, говори!