— Наверное. Может, приближается старость?
Он садится на белый пластиковый куб и молчит, видно позабыв обо мне. Его интересуют только вечный океан и барашки.
— Сынок... — нет, он про меня не забыл. — Всё хорошо... Ведь мы далеко... — серебристые дорожки режут его лицо.
— Далеко?
— Да, мы далеко... Земля никому не нужна... Я с ними договорился... Они пришлют корабль с техникой, с учёными... Взломают Маяк... Ты не умрёшь... Скоро... Уже очень скоро...
— Отец... Эх, отец... — я обнимаю последнего близкого мне человека — ведь Мэйби, всё-таки не совсем человек. Прижимаюсь к давно небритой, покрытой скользким кожным жиром щеке.
Отец смеётся и плачет одновременно.
И я, наконец, понимаю, чем пугает меня этот смех.
Уже давно в нём звучит безумие.
День 36. "Радуга"
«05:59»
Снова без Эйприл. Пустая постель. В последнее время это становится нормой.
Кир вздохнул и поднялся. Достал из шкафа пару тарелок блинов и огромную миску варенья.
Он понимал, что тревогу «заедать» глупо. Но сопротивляться не мог.
Позавтракав, он отправился бродить по пожелтевшему притихшему саду.
Сложив чёрные крылья, Эйприл сидела на вышке. Она забыла, как тут оказалась, но знала другое. Понимала, для чего появилась и в чём её суть.
Не человек, а Любовь — вот кто она такая.
Эйприл забыла прелюдию, не помнила, с чего всё началось. Но это было не важно. Она знала главное: начавшись, история никогда не закончится. Они — вечные дети, сколько бы им ни было лет. Даже, если океанская гладь отразит лицо старика и старушки — это лишь форма.
И понимала, в чём её миссия — миссия мира. Стать другом мальчишке, пробудить в нём любовь, сделать так, чтобы бились сердца в унисон.
Если не искать общее, а сосредоточится на различиях, конфликты будут продолжаться всегда. И в новых циклах, новые Эйприл и Кир будут боятся, страдать и разрушать окружающий мир.