Появляется Мэйби.

— Кирилл. Ты бы догнал... Мало ли что...

И я бегу по его следам, оставшимся на пожухлой траве.

Солёный ветер треплет серебристые отцовские волосы... И я понимаю, что из серых они незаметно стали седыми...

Время... Значит, оно существует?

Да, существует. И Маяк отобрал его у отца.

— Отец, ты так и не объяснил, почему...

— Почему? Кто может дать ответ? Ты разве не видишь: мы — точно дети на карусели. Залезли в машинки и крутим руль, полагая, что задаём направление. Но карусель просто крутится. Жизнь идёт, как идёт.

— По-твоему, это — ответ?

— Разве нет? По-моему — да, это и есть ответ. Ответ на любой вопрос.

— Ответь на конкретный!

Отец вздыхает, видимо решив, что я требую невозможного.

— Сынок, технолингва — язык, а не система команд. Маяк может игнорировать разговор или отказаться им помогать. Если нет — значит, так было предрешено.

— Предрешено? Кем?

— Да никем. Это лишь выражение. Мы ограничены рамками антропоцентричного языка.

— С языком всё в порядке. Просто, он не для психов, верящих в волю Вселенной. И я, хоть убей, не врубаюсь: зачем было играть в рулетку? Зачем отдавать повстанцам коды?

— Не врубаешься? Конечно, ведь ты ещё молод. Ты не способен понять отца. Для этого нужно им стать и вырастить сына — тогда и появиться понимание и право судить, — отец смотрит не на меня — в океан, будто пенящиеся барашки — самое главное в жизни. — Есть на свете такая штука — любовь.

— Знаю.

— Да, ты говорил. Только я не уверен, что знаешь.

— Ты болтаешь вообще не от том!