Первым делом он спрашивает, почему я обратился именно к нему. Какие цели преследую. Чего добиваюсь.
И тут ко мне возвращается дар речи. Я рассказываю про “секретного агента”. Возвращаюсь к тем временам, когда я прибегал домой после очередного преступления, включал телевизор и слушал его репортажи. Я рассказываю о том, как начались мои беды. О том, как я убивал и почему. Говорю о детстве, подростковом возрасте, о разрыве с семьей, как я сбился с верного пути и каким образом пришлось расплачиваться за эту ошибку. Рассказываю о своих надеждах и мечтах. Объясняю, во что я верю и каким вижу свое будущее – будущее человека, который вынужден до конца дней нести на себе наказание. Я не могу обуздать поток слов. Я, как переполненная река, прорвавшая плотину. Говорю без остановки. Когда журналист пытается вставить фразу, я беру его за руку и пресекаю любые попытки перебить меня:
– Дай мне высказаться, прошу тебя. Я никогда ни с кем не разговариваю. Я один в камере, хотя в этом и есть несомненные преимущества.
Я продолжаю свою историю. Он внимательно слушает и делает пометки в блокноте. Иногда просит разъяснить то или иное понятие. Переспрашивает имена.
Два часа пролетают незаметно – кажется, прошло только десять минут. В дверях появляется инспектор.
Журналист встает. Он просит у инспектора еще пять минут. Тот соглашается:
– Хорошо, но я должен оставаться с вами.
Тогда журналист подходит ближе ко мне и, понизив голос, спрашивает, не соглашусь ли я дать интервью. По телевизору.
– Но я же никогда не выступал на телевидении! Я слишком робок, начну волноваться перед камерой… у меня не получится… я все провалю… О Господи, я безнадежен…
Он смотрит на меня так, словно хочет заставить меня поверить в собственные силы.
– Ну а как по-твоему, это пойдет мне на пользу? – сдаюсь я.
Журналист пожимает плечами:
– Тебе это точно не повредит. По крайней мере, жизнь насолила тебе куда больше…
Я жму ему руку:
– Хорошо, согласен.
Я молча обнимаю его. Ко мне подходит инспектор и легко касается плеча. На пороге я оборачиваюсь, улыбаюсь журналисту на прощанье и возвращаюсь в свою крошечную камеру.
Интервью
Вся тюрьма знает, что завтра меня будут снимать телеоператоры. Заключенные смотрят на меня, как на инопланетянина или мессию. Некоторые, похоже, злорадствуют, или завидуют, или вовсе не могут взять в толк, что происходит.
Я до сих пор не свыкнулся с этой мыслью. Не знаю, заслужил ли я подобную честь и оправдаю ли их надежды. Постараюсь быть самим собой. Я полностью доверяю журналисту и уверен, что не подведу его. Не знаю, во что выльется вся эта затея, но интуиция подсказывает мне, что я поступаю правильно. Впервые в жизни я даю интервью журналисту. Действительно, я стал другим человеком.
Меня приводят в ту же комнату, что и в прошлый раз. Но теперь она преобразилась. Повсюду подсветка, микрофоны, телекамеры. Нас четверо: я, журналист, оператор и звукооператор. У меня перехватывает дыхание. С трудом верится, что вся эта суматоха затеяна ради меня. Что к моей рубашке вправду прикрепляют микрофон. Что надзиратель ставит передо мной бутылку с водой и несколько стаканов. Что прожектор светит прямо мне в лицо. А журналист успокаивает меня – или пытается это сделать. Он просит меня не волноваться и вести себя естественно.