— А отец или взрослые братья есть у вас?

— У меня отец на работе травму получил, хромает теперь, вот и не взяли в армию.

— У меня нет никого, я из мужчин самый старший в семье.

— Ясно. А как думаете, где можно достать одежду взрослую на меня.

Петро почесал затылок:

— У моего отца можно, только он поменьше вас будет — коротковата получится-то одёжа.

— У мамы от отца осталась, погиб он в Финскую войну, может и подойдет вам, — сказал Ваня, — я спрошу.

— Несите одежду оба: брюки, рубашку, куртку или свитер сюда. Только так несите, чтобы соседи не видели, куда вы направляетесь, — Ледков пошарил в кармане, — вот еще парни, возьмите, это ваша боевая помощь родителям, — протягивая парням по 1000 рублей.

Уходя на длительные задания, мои разведчики брали с собой трофейные советские деньги, для того, чтобы в случае острой необходимости, могли их использовать по назначению. Да, в 1941-42 годах на оккупированных территориях СССР, да и других стран, в ходу были местные валюты, у нас — рубли. На оккупированных территориях немцы и зарплаты работающим на них гражданам платили в среднем 200–500 советских рублей в месяц, а килограмм сала доходил до 2000 рублей (в Киеве в конце 1941 года).

— Думаешь, надо было денег давать, обидеться мать может? — спросил Малеев.

— Нормально всё, я за вещи заплатил матери-одиночке, которые она могла на рынке обменять, — ответил Сергей Ледков.

Минут через сорок, оглядываясь, появились пацаны, неся в руках увязанные в узел вещи.

— Вот, принесли, и еще мама картохи вареной передала — вам покушать, — сказал Ваня, — мама еще была дома, она во вторую смену идет, пришлось ей сказать, для чего вещи нужны.

— А где мама работает?

— Учетчицей на железнодорожном вокзале.

— Петя, а твой родители где?

— Отец слесарем в авторемонтных мастерских, а мама швеей дома.

Ледков забрал одежду и обратился к ребятам:

— Деньги отдали родителям?

— Да.