«Возможно, что сейчас я увижу одного из главных героев ВОВ», — размышлял я, трясясь в грузовике с двумя отделениями охраны из батальона Донникова, едущем вслед за штабной машиной «ГАЗ-М1», в которой ехали Шубин и наш начштаба с пленными офицерами и их портфелями.

Разное пишут о Жукове: одни хвалят, другие ругают, обвиняя в непрофессионализме, допущенных огромных потерях при проводимых им операциях. Вспомнились даже отрывки из воспоминаний маршала Василевского о личных качествах Жукова «на совещаниях разговаривал жестко, мог быть очень грубым, а при случае ударить по лицу. Если сегодня ударит по зубам — врежу ему в ответ». Хотя это воспоминание касалось именно рабочих моментов, когда разрабатывались и принимались военные решения. Сам знал в «прошлой» жизни людей, бывших начальниками строительных управлений, которые рассказывали о том, как бывало, проходили совещания в строительном главке или тресте. До того закипали страсти мирного, еще советского времени, что начальники управлений или главные инженера плевались друг в друга, рвали рубашки и пиджаки своих оппонентов, кидались графинами с водой, вырезанными из декоративного камня подставками под письменные принадлежности, выясняя, кто виноват за срывы сроков и так далее. А ведь попади такая подставка по голове и травмы не избежать. В обычной или семейной жизни Жуков был вполне адекватным, нормальным, хоть и властным человеком. Поэтому лично мое мнение таково: Война воспитала плеяду действительно победоносных полководцев и Жуков стоит, все-таки, на первом месте, как главный маршал СССР, маршал Победы. Да, ему помогали или, можно сказать, на него работали штабы армий и фронтов. Штабные офицеры — профессионалы своего дела, разрабатывали стратегические и тактические планы кампаний или отдельных сражений, но конечное решение принимает именно командующий, отстаивая его, если того требовал статус решения, перед членами Ставки и товарищем Сталиным. Да итак можно сказать, что там, где находился Жуков, особенно в 1941–1942 годах, наши войска не только сдерживали, но и громили врага. О его стратегическом военном чутье и опыте свидетельствует даже тот факт, что полученные разведданные и показания перебежчиков о возможном начале войны, Г. К. Жуков, как начальник Генштаба, и Н. Ф. Ватутин, как его первый заместитель, и присоединившийся к ним нарком обороны СССР С. К. Тимошенко не проигнорировали. На совещании, закончившемся в 23.00 часа 21.06.1941 они смогли убедить И. В. Сталина принять Директиву № 1 о приведении в боевую готовность приграничных военных округов в связи с возможным нападением 22–23 июня Германии на СССР. Директива была немедленно передана в войска, но оказалась во многом запоздалой из-за малого времени для ее реализации на местах.

Несмотря на ночное время в сторону фронта передвигались пехотные части. В Ельне мы подъехали к зданию бывшего городского Совета народных депутатов. Шубин подъехал непосредственно к зданию, а грузовик был остановлен у въезда на площадь метрах в тридцати от здания. Я выскочил из кабины и, пробежав это расстояние, успел к «банкету», то есть зайти в здание вместе со всеми.

Дежурный офицер проводил нас к бывшему кабинету председателя горсовета, куда зашли Шубин, Недогаров и немцы, а я остался гулять по коридору. Через полчаса появился Недогаров и помахал мне рукой, мол, давай сюда — зовут. Я зашел в кабинет. Во главе стола сидел Жуков, вокруг стола на стульях сидело человек пятнадцать: штабные, возможно, командующие участвующих в операции 24-й и 43-й армий, я не знал их в лицо, командир нашей дивизии Иван Никитич Руссиянов, мое непосредственное начальство, переводчик и пленные немцы. Я встал по стойке смирно и представился по установленной форме. Пленных немцев вывели из кабинета.

Я и Жуков рассматривали друг друга несколько секунд, наверное, и мысли были похожи, по типу «так вот ты какой, северный олень».

Потом Жуков скомандовал:

— Вольно, товарищ старший лейтенант. Александр Павлович, расскажите вкратце боевой путь вашего взвода, а также свои наблюдения в немецком тылу, в общем, все, что посчитаете важным озвучить.

Я начал доклад. Рассказал о том, что заметив уменьшение интенсивности ответного ружейного немцев, сделал предположение, что они отошли. Это требовалось проверить и, если это было действительно так, то марш-броском захватить вражеские позиции. На совещании, проводимом командиром полка Шубиным, я озвучил свое наблюдение, что и подтвердили остальные командиры полевых частей полка. Поскольку подчиненный мне разведвзвод является самым подготовленным подразделением для разведки и ночных боевых действий, предложил провести ночную разведку боем. Данное предложение встретило полное одобрение у командира полка и начальника штаба, а также командира нашей дивизии генерал-майора Руссиянова, в возможно короткие сроки согласовавшего проведение операции. Ночью мы, скрытно подобравшись к позициям немцев, убрали часовых, взяли в плен обер-лейтенанта Шульца, кстати, его форма и документы здорово помогли нам в будущих действиях, который обрисовал нам общую ситуацию по гитлеровской обороне. Очистив вторую линию окопов от, скорее, наблюдателей, чем защитников рубежа, мы на двух трофейных грузовиках совершили рейд по тылам противника.

Хочется отметить два аспекта. Первый — это то, что комполка дал нам указание провести боевые действия именно по разведывательно-диверсионному профилю подразделения, разрешив проведение свободного поиска целей, а не использовал нас, как обычные пехотные части по планомерному занятию территории. Именно диверсии на коммуникациях врага подготовленными бойцами принесут большую пользу армии, чем их сидение в окопах. И, если подразделения особо назначения выполняют диверсии, используя глубинную заброску в тыл врага, где действуют окруженцы и добровольцы из местных жителей — партизаны, то нас, фронтовую разведку, надо использовать для диверсий в прифронтовой полосе и ближнем тылу врага. И второй — хотелось бы отметить оперативные действия нашей пехоты. Далее, используя ситуацию, воспользовались общей передислокацией немецких подразделений и, как говорится, «под шумок», пристроившись к колонне, проскочили и контрольный пост, и деревни. Наткнувшись на немецкие танки в Леонидово, провели разведку, взяв командира танка в плен, у которого выяснили текущую остановку. Пленение генерала было уже делом техники, спеленали командира 10-й танковой дивизии Фишера с его начштаба, собрали в комнатах все документы, какие нашли. Также заминировали несколькими гранатами на растяжках бензовозы, привязав чеку к осям задних колес, в результате чего при движении автомобиля на ось намотается веревка, которая выдернет чеку лимонки, что гарантировано должно взорвать бензобаки. Но результата мы не видели, пришлось уходить с генералом раньше.

Уходили мы в немецкий тыл, день отсиделись в глубине леса, а сегодня по результатам радиосвязи с полком, решили прорываться к своим. Далее был короткий бой с передвижным постом, где была взята трофеями немецкая БТР, мотоциклы и оружие. К сожалению, именно в этом бою взвод понес потери. Лист о представлении отличившихся солдат на поощрения я подал командиру полка. Вот и все.

— Знаете, Кольцов, а это первый плененный нашей армией генерал. Со сведениями, которые находятся в портфелях, мы разберемся. Что-то еще хотите добавить? — спросил Жуков.

— Хочу, товарищ генерал армии, впереди еще долгая война, поэтому генералов мы захватим много, немец к Москве рвется, где он будет остановлен и много его погибнет. И разрешите пару слов по обстановке — мы проехали несколько километров в сторону фронта и не увидели войск врага, наблюдая лишь отступающие части, то есть, похоже, что они повторили свой маневр двухдневной давности, скрытно отведя войска километров на двадцать — тридцать назад, выпрямив фронт. Считаю целесообразным использовать эту информацию и пехоте захватить оставленные немецкие позиции этой ночью.