— Спаси… спаси… — шлепали распухшие влажные губы. Слезы бежали по его лицу и смешивались с кровью.

Беглецу было лет семнадцать или восемнадцать, быть может, только вчера он принес на домашний алтарь свою в первый раз обритую бороду. За юношей уже бежали — из той же двери выскочили двое, по всему видно, рабы, оба в серых грязных туниках, с жирными растрепанными волосами, с бронзовыми рабскими ошейниками. На лбу у одного из них синело клеймо, у другого — чернел провал вместо передних зубов. Беззубый шмыгал носом и растирал кровь по лицу. В руке у него был кухонный нож, вполне пригодный для убийства. Клейменый раб держал веревку.

В доме все еще слышались мужские и женские голоса.

Из двери — не кухонной, а парадной, — вышел сам хозяин, в тоге с широкой пурпурной полосой, дородный и седовласый; сразу видно — сенатор.

— Фульвий! — крикнул сенатор изумленно и зло.

Юноша вздрогнул и прижался еще сильнее к Клодию.

Следом за хозяином из дома выскочила девчушка лет десяти или одиннадцати. Хорошенькая, кудрявая, в одной домашней некрашеной тунике.

— Отец! — Девочка ухватила сенатора за руку. — Не надо! Не надо!

— Твои рабы… — Клодий положил руку на рукоять меча: сегодня он должен был охранять храм Согласия на форуме и потому, выходя из дома, надел панцирь и прихватил с собой меч и кинжал.

— Это я приказал! — Сенатор пытался отпихнуть дочурку, но та повисла на нем, как кошка. — Он пытался убежать к Катилине. Я велел его поймать и теперь казню своей властью.

— Это же дурацкий устаревший закон! — выкрикнул Клодий.

— Его никто не отменял. Хватайте преступника! — приказал сенатор рабам.

Девчушка вдруг наклонилась, будто хотела поцеловать отцовскую руку, и впилась зубами в запястье. Тот зарычал от боли. Из дома выскочили две женщины, схватили девчонку и с трудом оторвали от сенатора. Почти одновременно — или на миг позже — рабы накинулись на Фульвия.

— Тащите его! — завопил сенатор, растирая укушенную руку. — Скорее! Скорее! — зверел он от своего же крика. Лицо его сделалось пунцовым, казалось, голова вот-вот лопнет.

— Я — Публий Клодий Пульхр. Остановитесь! Заговорщики еще не осуждены! Не сметь! — Клодий выхватил меч.

Но из кухонной двери вывалились еще человек шесть или семь; двое при мечах, виду самого дерзкого.

Те, что с мечами, напали на Клодия, не пробуя, однако, поразить, но лишь отвлекая, в то время как остальные вцепились в Фульвия. Клодий пытался удержать приговоренного, но рабы оторвали юношу от заступника и потащили по мостовой. Тело несчастного покрылось пылью и тут же во многих местах заалело. Юноша уже не сопротивлялся, обмякнув, он повис на руках рабов; голова свесилась, черные кудри купались в пыли. Кажется, он потерял сознание.

А девчонка каким-то образом умудрилась вырваться и кинулась к брату. Ее опять схватили. Она визжала, царапалась, кусалась.

Уже у порога клейменый принялся наматывать на шею юноши веревку.

— Это же твой сын! — крикнул Клодий хозяину дома. — Твой сын!