— В чем дело? — спросил он дребезжащим голосом. — Пожар?

— Публий Клодий Пульхр — к Гаю Цезарю! — выкрикнул Зосим.

Однако привратник прежде выставил полотняный фонарь[41] и принялся внимательно оглядывать гостя.

— Ладно, хватит! Ты все равно не знаешь меня в лицо! — Клодий бесцеремонно отстранил жалкого охранника и вошел, Зосим остался снаружи.

Цезарь уже вышел в атрий, слуга принялся спешно зажигать светильники сосновой лучиной.

— Пусть он уйдет! — Клодий дернул подбородком в сторону раба.

Тот глянул вопросительно на господина и, дождавшись кивка, удалился, демонстративно прикрыв за собой дверь. Наверняка приник ухом к решетке на двери с другой стороны.

Клодий молча протянул великому понтифику запечатанный свиток.

— Что это? — Цезарь умело изобразил удивление.

— Письмо, — Клодий решил подыграть Цезарю. — Остальные послания отправлены консулу Цицерону.

Цезарь внимательно рассмотрел свиток, потом сорвал печать и разбил ее рукоятью кинжала. Письмо развернул, но читать не стал, лишь удостоверился, что это его почерк. Затем поднес свиток к огню светильника. Папирус радостно вспыхнул.

Цезарь швырнул горящий комок на каменный пол и вдруг рассмеялся:

— Глупо было доверять этому человеку. Вот только… Хотел бы я знать: готовы люди умереть за безнадежное дело?

— Они не считают дело безнадежным. Планируют получить не смерть, а власть.

— А ты чего хочешь? Власть? Деньги? — Гай Юлий прищурился, как будто он сейчас, немедленно, предлагал Клодию миллионы.

Хотя в Риме все знали, что у Цезаря нет ни асса, а есть лишь огромные долги.

— Деньги! — усмехнулся Клодий. — Они всегда появляются сами собой и так же мило уплывают. Я думаю о другом. Мне нужна амицития.[42] Твоя.

— Разве я так могуществен, что ты ищешь моей дружбы? Я — потомок Венеры, но мой род давно уже ушел в тень обыденного.

— Вместе мы сможем многое. Это я тебе обещаю. — Опять в голосе Клодия мелькнуло едва заметное превосходство.

— Насколько я понял, у меня нет возможности отказаться от твоей дружбы?