– Король умер, – проговорил он громко, так, чтобы слышали все. – Да здравствует король! Но надолго ли?
– Ты что такое говоришь? – спросил Рамон.
Его глаза, абсолютно пустые, походили на дыры в никуда.
– Убийцы королей редко бывают долгожителями. Наверное, потому, что их правление начинается с яркой демонстрации непрочности королевской власти.
Рамон подошел так близко, что Соломон ощутил его дыхание на лице.
– Знаешь, ты еще висишь, привязанный. Умней было бы выказать мне хоть какое-то уважение. Но тебе повезло оказать мне услугу: подвернуться в нужный момент и привлечь столько внимания. Ты был как жирный червячок на крючке, который я приготовил для папочки.
Рамон поглядел на труп, лежащий в расползающейся луже крови:
– Но я уже вытащил рыбу. Думаю, наживка мне больше не нужна.
Он указал на Холли и обратился к Малкэю:
– Сними ее и посади в машину. Ты и она поедете со мной.
Затем повернулся к Эндрюсу:
– А ты сожги это место и все, что в нем. И когда я сказал «всё», я имел в виду и «всех». Пусть этот тип сдохнет невесело. – Кивок в сторону Соломона. – Я не хочу, отъезжая, услышать выстрелы. Никакого милосердного приканчивания. Когда сделаешь, встретишься с нами в церкви.
Рамон снова поглядел на тело Тио:
– Должен же сын уважить посмертное желание отца.
И ушел. Пропал за черным прямоугольником открытой двери – провалом в ночь.
76
Кэссиди шел на ощупь. Он не хотел зажигать свет, предупреждая тем самым находящихся в церкви о своем приходе. К тому же он столько раз проходил этим туннелем при свете, что мог идти и в кромешной темноте. Мэр слышал голоса, эхом разносившиеся по церкви, но не мог разобрать слов.
Он достиг ступеней, ведущих наверх, к ризнице, и медленно пошел туда, останавливаясь на каждой ступеньке, помещая на нее обе ноги, чтобы лучше поддерживать равновесие, избегая при этом малейшего шума.
Поднявшись, Кэссиди прижал ухо к двери, пытаясь выяснить, далеко ли вторгшиеся в церковь. Судя по шарканью подошв и скрежету перетаскиваемой мебели, пришлые возились в самой середине, у алтаря.
Кэссиди очень осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Проход из ризницы был прикрыт шторой. Мэр замер, прислушиваясь, и двинулся вперед, лишь убедившись, что за шторой никого нет. Затем прижался щекой к перегородке, вглядываясь в узкую щель, оставленную занавесью.