— потом в магазин на бугре, чтобы купить по стаканчику мороженного;

— потом в железнодорожный клуб, чтобы посмотреть какое будет кино;

— потом на вокзал, чтобы узнать… А что узнать-то Ленуська и забыла;

— потом вернуться в железнодорожный магазин, купить китайского чая;

— потом завернуть к пекарне, похрустеть крошками…

Тут, у пекарни вспомнил я это редкостное, незнакомое ребятам из других мест наслаждение: лопать свежие хлебные крошки. В пекарне имеется окно с оббитой жестью направляющей, через которое выпеченный хлеб в лотках подавали на машины-хлебовозки. Во время операции погрузки хлебные крошки сыпались на направляющую, и с неё можно было собрать несколько горсточек свежих, ещё горячих, ароматных и безумно вкусных крошек и лакомиться ими.

— Ты тут постой, — инструктировала Ленуська меня — а я наберу крошек. Ты уже большой, на тебя пекари ругаться будут, а маленьких они не так гоняют.

Я встал у угла столовой, и наблюдал, как Ленуська подошла к пекарне, поднялась на помост для загрузки машин и скрылась за углом. Вскоре она появилась снова, страшно довольная, с бумажным кульком в руке.

— Держи! — Лена протянула кулёк мне.

— А тебе?

— А у меня свой есть. — и Лена вытащила из кармана пакетик побольше.

Блуждания продолжились:

— Зашли к Фае, которая, как оказалось, живёт рядышком, и объявили ей о необходимости готовиться к прослушиванию, а то Оля такая безалаберная, может и забыть предупредить;

— вернуться к магазину, попить лимонаду;

— пробежаться к нефтебазе;

— и наконец-то, постричься, замучив мастера своими пожеланиями…

Только потом Ленуська привела меня к школе.