— Потому что я не Бог, а в первую очередь человек, которому нужно что-то кушать. Это моя работа. Бог дал тебе дар или талант быть хорошим врачом, поваром или бухгалтером. Ты ходишь на работу чтобы получать за свой труд денежное вознаграждение. Ты бы стала работать бесплатно, просто потому что делаешь свою работу лучше других?

— Честно сказать, я ни дня в своей жизни не работала, — сказала Кристина, а на ее щеках выступил румянец.

— Лечить людей — большой труд, который тоже должен оплачиваться. Почему я трачу свои силы и время на пьяницу, или наркомана, забираю на себя его дерьмо, а он дальше идет пить и курить? На это у него деньги есть. А я свои силы отдаю ему просто так. Я ни в чем нужды не знала, больных спасала. Глупая.

Кристина задумалась.

— Я еще спросить хочу. Можно? — сказала Кристина смотря на Назиру снизу вверх.

Назира кивнула.

— Вы совсем одна да? А где ваш сын что на портрете?

— Я не знала где он. Могла бы посмотреть, давно бы посмотрела. Ни себя, ни семью свою смотреть не дано. Если только во сне попросить. Когда у меня нога начала загнивать, я до последнего к врачу не обращалась. А когда приперло, сын меня повез к кишлачному врачу. Тот руками развел и в Ташкент отправил нас. В Ташкенте сказали, что отрезать надо ногу. Но пока такие операции они не делают и сказали надо ехать в Москву. Сын бросил работу собрал меня и повез в Москву. Там в больнице Пироговке,29 мне операцию казах хирург делал. Я крови много потеряла, и он мне сказал, что нужно переливание делать мне. Ищут мою группу крови. Я ему говорю: «Ээээй, не надо мне русский кровь вливать, как я буду людей лечить?» Вот видишь какая глупая была, — улыбаясь рассказывала Назира. — А он мне отвечает: «А к тебе что, русские лечиться не ходят?». И сын уговаривал на переливание. Мама говорит, ты что, умереть хочешь? Так что во мне течет не только узбекская кровь, но и наполовину русская!

— И что было потом? — с любопытством спрашивала Кристина.

— Кровь влили, операцию сделали. Сын все со мной сидел в больнице, ухаживал за мной. А где-то за неделю до нашей выписки пропал. В больнице никто его не видел. Вышел за лекарством в аптеку и не вернулся. Меня выписали, а идти куда? Сына нет. Денег нет. Документы сына у меня. В больнице помогать сына искать отказались, мы за палату еще остались должны. Но меня тот хирург казах отпустил, договорился с кем надо, да защитит его Аллах! — сказала Назира, подняв ладони вверх. — Пошла я в милицию заявление писать о пропаже сына. Заявление моё приняли. Но искать не искали. Куда сын мой пропал? Я сидела на скамейке у милиции и попросила Аллаха помочь найти моего сына. Так всю ночь просидела, замерзла, а после операции врач запретил переохлаждаться. Я сидела и вспоминала наш дом, как у нас тут тепло и как холодно и зло у вас, там, — говорила Назира указывая рукой в сторону. — Вышел следователь, который заявление мое принял, и накричал на меня что я сижу людей отпугиваю. Пришлось уйти оттуда. Идти тяжело было, непривычно. Очень кушать хотелось и кафе как раз попалось по дороге. Я предложила им помощь по кухне в обмен что они меня покормят. Хозяйка согласилась и взяла меня к себе поломойкой. Так я провела в Москве в поисках сына год. Жила в кафе там же. Хозяйка паспорт забрала.

— Ого. А как вернулись домой обратно?

— Просила Аллаха, чтобы он мне показал, где мой сын. Сын во сне пришел ко мне и показал, что рядом с Аллахом теперь, и что искать его не надо, — подняв палец вверх сказала Назира. — Я молила Аллаха, чтобы он забрал и меня к себе.

Кристина внимательно слушала хозяйку и в ее голове всплывали обрывками странные, неяркие картинки, в которых мелькал ее отец, но она не придала им особого внимания.

— Потом подружилась с одной женщиной хорошей, Валентиной. Она меня все домой отправляла. Да она сама концы с концами сводила, детям ипотеку помогала платить. Она так удивлялась как это я говорит, умею лечить, а денег за это не беру. Тут в Москве говорит этим на каждом углу зарабатывают. А хозяйка кафе паспорт мне не отдавала, ничего не платила, я за еду так и работала. Потом Валентина привела ко мне знакомых своих, у них дочка болела. Я ее вылечила, и они хорошо меня отблагодарили.

— Да ладно! — подпрыгнув на месте воскликнула Кристина.

— Да. Это были мои первые деньги, заработанные целительством. Я большую часть Валентине отдала, и себя смогла выкупить у хозяйки.

— Офигеть! Это ж сколько вы бабла подняли?

Назира нахмурив брови смотрела на девушку.

— Ну имеется ввиду, как много вам заплатили!

— Я и не считала сколько там было. Главное, что выкупила себя и домой вернулась.