Лошадь уткнулась ей в плечо и тихонечко заржала. Андрей нахмурился.

- Мирослава Даниловна, что…

В конюшню влетел подтянутый светловолосый мужчина, который осекся, завидев чужака. Но быстро взял себя в руки.

- Снова это? – задал он странный вопрос.

- Похоже, - вздохнула Мирослава. - Нужно успокоить Стихию. Проверь остальных лошадей.

Блондин кивнул и пошел по проходу между денниками. Домбровский проводил его внимательным взглядом, потом повернулся к Мирославе.

- Что «это»? – поинтересовался он, делая акцент на втором слове.

- Не бери в голову.

- Мира. Я ведь не просто так спрашиваю. Если что, могу и помочь.

- Ты о дочери лучше переживай, - продолжала отбрыкиваться Тригорская.

- Ты же сама сказала, что причин для переживаний нет, - хмыкнул маг. – Рассказывай.

Мирослава погладила лошадь, проверяя, все ли с ней в порядке, и начала говорить:

- Это началось с неделю назад. Кто-то или что-то пугает моих лошадей по ночам. Я кучу чар наплела, но все без толку. Дворовой в конюшнях перестал появляться, словно боится. Лад мой домовой, стал нервным. Максим вон, – она кивнула на блондина, - последние три дня не с женой ночует, а тут, да тоже без всякого результата.

- У Феодоры спрашивала? – нахмурился маг.

- Нет, решила, чего ее не стоит беспокоить сейчас.

- Понятно.

Он прикрыл глаза и задумался. Что-то такое вертелось на самом краю сознания. Но никак не получалось вспомнить.

- Сегодня оно уже не вернется, - сказала Мирослава. – Мы спугнули, так что можешь идти спать.

- Завтра я посижу тут в засаде, - кивнул он и, прежде, чем женщина начала протестовать, продолжил: - Максим твой кто? Бывший травник. А я боевик, хоть давно и не в полях…

Сказал и замер. При слове «поле» внутри снова шевельнулось то ли воспоминание, то ли ощущение. Наверное, об этом стоило подумать не сейчас, а утром, на свежую голову.