Командир, крякнув, поднялся:

— Это не баловство. Это я велел. Ну? Бутового камня нет — не достал. Камень сейчас — проблема. Вот так!

— Да нельзя же так — любой ценой! — дернулся директор и повернулся к командиру спиной. — Ведь это памятник, неужто непонятно вам? Да после всего, что эти люди здесь пережили, — это памятник! Прошлому их. Войне! Крови сколько на этих камнях, ребята!.. Что же вы — варвары? Или без роду, без племени? Да кто же вы, ребята?

— Я виноват, — подошел к директору красный до ушей Сережа-комиссар. — Они ни при чем. Не подумал я.

— Обожди виноватиться, — оборвал его командир. — Не лезь, не спеши. Это еще как дело повернуть. А что случилось-то? — Он склонил голову набок, смотря на директора. — Вам дом нужен? А бутовый камень у вас есть? Нету! Сами себе сук рубите, на котором сидеть хотите. Необходимость была — вот что скажу. И спокойно, голос на меня не повышайте. — Командир повернулся к отряду: — Все, ребята. Собирайте инструмент, пошли на обед. Работы, похоже, сегодня не будет.

— Будет работа! — крикнул директор ему в спину и вытер рукой лоб. — Будет! Достал я для вас камень. Ты мне только скажи, командир, что можно делать, а что делать нельзя?

— Все можно делать за ради дела, — нагибаясь за ломом, ответил командир. — Надо было — на пушки колокола переливали. Из могильных оград баррикады делали. И все ради дела. Дело само за себя говорит. У нас есть задача, и мы ее выполним. Верно, ребята?

— На кладбищах не сеют, а на крови не дома — памятники ставят, — сказал директор. — Замученные здесь люди погребены в землю, осторожно здесь ворочать надо. С умом».

Вот ведь как не в теории, а на практике может обернуться польза любой ценой, которую у нас еще иногда любят провозглашать, оправдывая собственное бездушие и неумение трудиться.

Случай с церковью ярко высветил личность Кочеткова и лишил студентов безоговорочной веры в его право лидерства. Но и самих себя этот случай помог увидеть ребятам другими глазами. Может быть, впервые за все это время бойцы отряда остро почувствовали нелегкую ношу ответственности как за общее дело, так и лично за свои поступки. «…Если бы мы поняли с самого начала, что не ты, а мы сами отвечаем за все…» — выражая общее мнение, бросает Кочеткову Сережа-комиссар и как бы подводит безрадостный итог: «Если б знали, что с нас, а не с тебя последний спрос…»

Разумеется, теоретически каждый из бойцов отряда должен был и знал, что и он лично несет ответственность за порученное общее дело. Но одно дело — знание, другое — прочное осознание. Осознание себя в общем деле и своей в нем ответственности — процесс непростой, поскольку даже и теоретически-то, чего греха таить, в различного рода общественных, в том числе и комсомольских, организациях готовят к этому зачастую крайне неудовлетворительно, больше делая ставку на личность и авторитет руководителя, вожака, нежели на коллектив.

Узурпировав с самого возникновения отряда власть и ответственность, командир Кочетков «из месяца в месяц, пока набирался отряд, твердил: нужна дисциплина, железная дисциплина, тогда все будет в порядке».

Поначалу такое положение вещей было попросту удобно бойцам стройотряда: знай себе — делай, а подумать и ответить за тебя есть кому. Понадобились время и обстоятельства, заставляющие принимать самостоятельные решения, чтобы у студентов строительного отряда начало просыпаться дремлющее общественное самосознание.

Надо сказать, что командир Кочетков в студенческо-комсомольской среде — не столь уж и уникальное явление. Более того, в какой-то мере в Кочеткове нашел свое воплощение тот порочный стиль поведения некоторых комсомольских работников, для которых волюнтаризм, очковтирательство, победы любой ценой, а также рано проявившееся чинушество становятся нормой жизни.

Образ комсомольского вожака, или, как нынче модно выражаться, функционера, в советской литературе, начиная со знаменитого Павки Корчагина Н. Островского, появляется не однажды. С той или иной степенью достоверности и типичности возникает он и в произведениях, о которых мы вели разговор выше. Не всегда, правда, с поправкой на время, что, естественно, приводит к вторичности, штампу. Но даже и там, где авторы произведений о комсомольской молодежи решительно отходят от сложившегося стереотипа, ощущается некоторая узость и односторонность взгляда на круг забот и нравственный облик комсомольского лидера. Как правило, обнажается какая-то одна грань многообразной комсомольской жизни, доминирует лишь та черта характера, которая представляет образ в наиболее выигрышном или наоборот — невыигрышном (смотря по целям и обстоятельствам) свете. И редко кто из пишущих на эту тему посягает на целостность изображения.

Повесть Александра Афанасьева «Встретимся в октябре» отличается как раз тем, что представляет собой одну из первых попыток художественными средствами изобразить обширнейшую и многообразнейшую деятельность современного комсомола, создать тип комсомольского руководителя наших дней во всей сложной совокупности черт его характера, созвучных нашей эпохе.

Уже сама по себе, без учета художественных достоинств или неудач произведения, такая попытка очень ценна, хотя бы потому, что, в основном-то (не исключая и миллионов молодых людей комсомольского возраста), мы знакомы с песенно-романтическим, поэтическим фасадом комсомола и имеем самое смутное представление о его рабочей, черновой изнанке. И особую ценность представляет то, что повесть «Встретимся в октябре» написана человеком, собственными, что называется, руками «пощупавшим» живую комсомольскую работу на самых различных ее уровнях: от первичной организации до высоких инстанций.

Физик по образованию, А. Афанасьев избирался секретарем комитета комсомола научно-исследовательского института, членом бюро горкома ВЛКСМ, начальником городского штаба «Комсомольского прожектора»; был ответственным работником Московского обкома ВЛКСМ. Эти биографические впечатления и легли в основу повести.

Сюжет ее предельно прост. Шаг за шагом А. Афанасьев прослеживает движения по административной и комсомольской лестнице, которые в данном случае совпадают, своего героя Николая Конарева, одновременно отмечая, какое влияние оказывает на становление личности такое продвижение.

Николай Конарев — инженер-физик, руководитель группы в крупном НИИ — сначала становится освобожденным заместителем секретаря комсомола института, потом — работником горкома комсомола, инструктором обкома ВЛКСМ…