— Ладно, допустим, эти люди — из основной Лиги. Тогда Кирнс прав, и нам нужно срочно уменьшить наше присутствие в регионах, упоминавшихся в этих проклятых бумагах. Похоже, пока это все, что мы можем сделать.
— Хорошо, хорошо, думаю, директор согласится, но сначала попробуем установить, что все-таки они взяли, — засуетился Пайнс и спросил Портерфилда: — Ведь вы — наша единственная связь с Донахью, да?
— Прямого контакта у меня с ним не было, — нахмурился Портерфилд. — Моррисон только должен был привести его ко мне.
— Но здесь так записано! — Пайнс встревоженно помахал перед собой какими-то листами. — Бен, ради Бога, не отговаривайтесь! Не на придурка же Моррисона мне рассчитывать.
— По-моему, последние двадцать лет он вполне справлялся.
— Только вы. Вы единственный, кто сможет что-то сделать. Директор назначил вас.
— Почему именно меня? Зачем?
— Вы будете руководить всей операцией, цель которой — сделать наименьшими наши потери в этой игре, — пояснил Пайнс.
Все закивали. Портерфилд посмотрел на свои часы, затем на Пайнса, прямо в его холодные чужие глаза.
— Тогда будьте любезны вызвать мой офис и сообщить, что к полудню для меня должны быть готовы копии полицейских отчетов и ленты лос-анджелесских новостей.
Пайнс моментально покинул помещение, сверкая покрасневшими ушами и украдкой массируя одеревеневшую шею. Его ботинки громко стучали по кафелю пустого коридора. Нет, они не будут смеяться над ним, не смогут. Он не боялся Портерфилда, нет-нет, это абсурд. По отношению к такому типу можно испытывать лишь гнев и неприятие. Пайнс многое слышал об этом человеке и имел о нем свое мнение: это головорез, почти сумасшедший, питекантроп, пережиток тех времен, когда отношения между людьми были гораздо грубее и проще. В конце концов, он, Пайнс, — заместитель директора, он выполнил свою обязанность — дал движение операции. Он отдает приказы Портерфилду, а не наоборот. Пайнс почувствовал себя еще лучше, когда вошел в отделение связи. Его успокаивали электронные шорохи компьютеров, дешифраторов и спутниковых мониторов. Это был родной реальный мир. Его даже развеселило, что сейчас придется что-то разрабатывать для человека, известного в спецназе Гватемалы как Ангел Смерти в те времена, когда самому Пайнсу было не больше девяти лет…
Глава 10
Шествуя по узким балконным перильцам, Доктор Генри Мецгер без всякого интереса воззрился на суматоху в мастерской. Его немигающие желтые глазищи без интереса фиксировали происходящее. Китайчик Гордон и остальные ходили, шумели, то и дело возвращаясь к фургону, который теперь был немножко другого цвета. Конечно, всякое бывало после поездок компаньонов, но на этот раз позади фургона было что-то новое, тоже большое и гладкое. Изучая прицеп, Доктор Генри Мецгер недовольно хлестал хвостом, а зрачки сузились до щелочек.
Китайчик Гордон уселся на цементную подставку для сверлильного станка.
— Я понимаю, с вами меня уже ничем не удивишь.
Кеплер встал справа вплотную к нему, памятуя, что Китайчик — правша.
— У нас не было выбора. Ты сам поступил бы так же. Он не хотел уезжать без собаки.
Иммельман, радостно улыбаясь, поглаживал фургон.
— Когда ты подумаешь, Китайчик, ты оценишь мой поступок. Это чудный зверь!
— Не сомневаюсь, что замечательный, — медленно процедил Гордон. — Удивительно, как он до сих пор не вырвался отсюда, ведь для такой зверюги день без кровопролития — потерянный, да еще с такими волнениями и перемещениями. Что вы намерены делать, когда он выберется?