— Тех рыжих волков завезли на восток в заповедник, не в горы.

— Предполагается что ты эксперт по дикой жизни в Северной Каролине.

— Как они держали хвосты?

— Что?

— Хвосты были подняты или опущены?

Я задумалась.

— Опущены.

— Волки держат хвосты прямо, койоты опущенными и поднимают только когда угрожают.

Я вспомнила как хищники рычали, а потом подняв хвосты, окружили меня.

— Ты хочешь сказать — это были койоты?

— Или дикие собаки.

— Здесь, в Апалачах, койоты?

— Койоты есть во всей Северной Америке.

— Ну и что?

— Да, ничего. Я просто подумал, что ты захочешь знать.

— Все равно это было страшно.

— Тут ты чертовски права. Но это не самое ужасное что с тобой может случится.

Райан оказался прав. Несмотря на испытанный страх, койоты это не самое ужасное что мне пришлось пережить. Последующие дни были тому подтверждением. Я все время была по локоть в разлагающейся плоти, отделяя останки и восстанавливая части тел.

Вместе с патологами, дантистами и другими антропологами я распознавала пол, возраст, расу и вес, просматривала рентгеновские снимки, сравнивала прижизненные и посмертные снимки и устанавливала повреждения. Это была ужасная работа, и юность погибших делала ее еще мрачнее.

Для многих это был сильнейший стресс. Некоторые падали, бегали в истерике, пока дрожь, слезы и ночные кошмары не отпустили. Это были люди которым нужна была помощь психолога. Другие просто собирались и уезжали домой.