Они перенесли тело Миллисент в комнату Дэни, которая оказалась ближе всего, и оставили ее на Дэниной постели, где оно лежало в одиночестве, уставившись неподвижно в потолок, с открытым ртом, одетое в сурово утилитарную пижаму и старый шерстяной халат.

Лэша разбудили автомашина, выкатывавшаяся задним ходом из гаража, и свет фар на стене его комнаты, и, увидев, что весь дом светится огнями, он надел халат и отправился на разведку.

Амальфи, которая проспала все первоначальное замешательство и была поднята только воплями Гасси, присоединилась к потрясенному обществу как раз тогда, когда Тайсон и Ларри Даулинг несли безжизненное тело Миллисент в комнату Дэни. Она проявила поразительное спокойствие, и именно она сумела остановить истерику Гасси с помощью простого средства: она взяла графин с питьевой водой, стоявший на ночном столике у Дэни, и выплеснула его содержимое прямо в багровое, кричащее лицо миссис Бингхем.

Теперь Амальфи сидела на софе в сатиновом с кружевами неглиже цвета спелого персика, которое ей было очень к лицу, и выглядела такой уравновешенной, ровной и soignee [3], словно это был обычный светский раут. Она что-то говорила Лэшу, попивая черный кофе, который сделала Лоррейн, однако, если ее самообладание и было неподдельным, она, похоже, осталась единственной в комнате, кто им обладал.

Лэш даже не делал вид, что слушает ее. Он выглядел озабоченным и не в настроении, и, судя по всему, его гораздо больше интересовал узор на ковре, чем что-либо еще, хотя время от времени он отрывал от него взгляд и направлял его с активным раздражением на Тайсона, который безостановочно кружил по комнате, словно какой-то заблудившийся бездомный бродяга из Южной части Тихого океана.

Глядя на него с ярко выраженным желанием, чтобы тот хоть немного постоял спокойно, Лэш подумал, что если волосы на груди – это отличительный признак настоящего мужчины, то их излишество лишь подтверждает чертовскую правоту Дарвина, что род человеческий происходит от обезьяны. К тому же торс Тайсона мало чем отличался от половика, а его метания, словно льва в клетке, давно уже действовали Лэшу на нервы. Хоть бы он посидел спокойно минут пять! А Амальфи прекратила бы болтать, хоть на десять минут. Его взгляд мимолетно обратился к Дэни, и он насупился.

Дэни была единственным человеком в комнате, кто был полностью одет, и Лэш, отметив этот факт и время, неизвестно почему расстроился. Два часа ночи. А они все разошлись по своим комнатам, где-то около половины двенадцатого. И тем не менее одна лишь Дэни, по всей видимости, еще не ложилась, поскольку она все еще была не только в том же платье, что и в начале сегодняшнего вечера, но и в чулках. Вследствие чего представлялось маловероятным, что она просто наспех набросила на себя платье, предпочитая не спускаться вниз в халате, как другие. Он заметил, что она исподтишка рассматривает Ларри Даулинга, и еще больше нахмурился.

Сама же Дэни съежившись сидела в большом глубоком кресле, замерзшая и усталая, и раздумывала, каким образом Ларри смог вовремя вернуться обратно в дом и подняться к себе наверх, чтобы успеть переодеться в пижаму и халат, которые были сейчас на нем, если непосредственно перед тем, как она услышала шум падения Миллисент, она видела его на террасе под своим окном, одетого в смокинг. Или тогда прошло больше времени, чем ей казалось? Как долго она стояла около окна, глядя на свет луны, после того как он покинул террасу? Явно не больше десяти минут. И тем не менее Ларри выглядел как один из тех, кто был разбужен от крепкого сна, волосы его были взъерошены и время от времени он зевал. Однако, несмотря на зевоту, в его спокойных, наблюдательных глазах не было и следа сна, и Дэни не могла поверить, что он хоть немного чувствует сонливость.

Эдуардо ди Кьяго, мрачно красивый в своей ярко-красной шелковой пижаме и импозантном халате с монограммой и короной, галантно помогал Лоррейн подавать кофе. Однако он был слишком заметно рассеян и склонен подскакивать, когда к нему обращались, и, так же как и Лэш, он явно находил беспрестанное хождение хозяина дома чрезвычайно раздражающим и нервирующим.

Лоррейн, заметив это, попросила:

– Тайсон, дорогой, сядь, пожалуйста! Ты всех нас заставляешь нервничать. А почему бы нам всем не пойти обратно в постели?

– Что касается меня, – сказал Тайсон, – то потому, что мне пришлось бы встать тотчас же, как только прибудут доктор и полиция. Впрочем, для всех остальных нет никакой причины торчать здесь. Единственно, кого они, видимо, захотят видеть, это меня и мисс… э-э, мисс…

– Китчелл, – как-то отрывисто подсказал Лэш.

Тайсон повернулся, бросил на него хмурый взгляд и сказал:

– Во всяком случае, вам ничто не мешает вернуться в постель, так что не считайте, что мы вас тут удерживаем. Вас даже не было здесь, когда все это произошло, так что я вообще не знаю, что вы здесь делаете.

– Я тоже не знаю, – угрюмо ответил Лэш. Однако даже не попытался сдвинуться с места и снова посмотрел на Дэни. Долгим, задумчивым и слегка неуверенным взглядом.

Амальфи, заметив это, обернулась, чтобы проследить направление его взгляда, и ее глаза сузились, а очаровательно изогнутый рот вдруг стал менее очаровательным, когда алые губки сжались в почти жесткую линию. За последний час она не смотрела непосредственно на Дэни, но сейчас взглянула на нее в упор.

Дэни сидела, как-то по-детски свернувшись калачиком, что могло бы выглядеть неуклюже, однако совсем не выглядело, благодаря ее стройной фигуре и длинным и красивым ногам. К тому же она что-то сделала со своими волосами. Зачесала их назад и избавилась от этих наводящих тоску кудряшек, и выбросила свои очки. Без них она выглядела очень молоденькой. Достаточно молодой, чтобы заставить Амальфи с беспокойством ощутить свой собственный возраст, и глубокая складка пересекла ее белый лоб. Она резко повернулась обратно, чтобы взглянуть на Лэша, но Лэш снова изучал рисунок на ковре и казался погруженным в свои собственные мысли, – судя по выражению его лица – отнюдь не радостные.

Эдуардо тоже посмотрел на Дэни, а с нее перевел взгляд на Амальфи Гордон. И его темные глаза внезапно стали крайне внимательными и странно настороженными. Он отрывисто заявил, как бы отвечая на вопрос Тайсона:

– Ну что ж, я, пожалуй, пойду спать. Вы правы. Никто не собирается задавать мне вопросы, и я чувствую, что буду здесь лишним. Эта мисс Бейтс – вы ведь знали ее уже много лет, не так ли? Тогда для вас это весьма печально. Я вам так сочувствую. Вы меня извините, Лоррейн?