— Ваш астролог прав, — подтвердил Сулиф, — это действительно «Северная звезда». Какой бы шторм не бушевал в небе, какие бы туманы и облака не заволокли взор рулевого и ветролова, скрывая солнце и звезды от зорких глаз, северная звезда всегда укажет вам верное направление. Большое бронзовое кольцо, как вы заметили, неподвижно. Внутри него второе кольцо показывает, насколько поднят или опущен нос корабля, третье кольцо показывает, имеется ли наклон вправо или влево. С помощью колец очень удобно балансировать груз и откидывать за борт балласт, когда вы готовитесь к полету. Игла в середине всех трех колец всегда указывает на север. Имея такой магический прибор, даже блуждая в облаках, скрываясь от неприятеля, вы всегда будете точно знать, куда держите путь. Только не ставьте рядом с этой магической вещью железные предметы, особенно заговоренные. Даже сундук, в котором я держу это чудо, весь окован только бронзой и медью. Отдам за три сотни золотых грифов. Одно дело купеческий товар, от которого вам мало проку, меха да пряности, другое дело мой товар, которого нигде больше не сыщешь! В своем роде я, наверное, единственный такой торговец.
Корвель так рьяно закивал головой, глядя на меня, что в какой-то момент мне показалось, что она у него сейчас отвалится. Орадан только одобрительно хмыкнул и лишь сдержанно кивнул, давая тем самым понять, что в данной ситуации торговаться нет смысла.
Мне ничего больше не оставалось кроме как выложить назначенную сумму и с удовольствием наблюдать то, как Корвель трясущимися руками с чрезвычайной осторожностью принял из рук сына капитана такую диковину.
— Уважаемый Сулиф, если я правильно понимаю, то вы давний обитатель этих мест. Расскажите нам о том чудесном обелиске, что стоит на холме.
— О, капитан Брамир! Это очень древнее и таинственное сооружение. Когда-то эти земли были полноводны и плодородны. Вокруг стояли города и фермы. Здесь же у стен этой древней обители был большой город. Много полнолуний миновало с тех пор. Но таинственный обелиск, видимо скрепленный не только отменной выделкой камней и мастерством строителей, но еще и магией мудрецов и силой стихийных духов, стоит здесь и поныне, радуя взор и напоминая нам о былом могуществе. Я еще помню времена, когда этот обелиск светился заревом живого огня, восходящего из земных недр к вершине. Это был надежный ориентир, маяк в бескрайней степи. Но нынче огонь погас. Теперь только отшельник живет в верхней части обелиска. Все называют его мастером, а по мне так он просто запутанный духами человек. К слову, совсем не старый. Живет на вершине обелиска вот уже давно, один-одинешенек, лишь изредка, когда бросает камень в сторону нашего лагеря, я поднимаюсь за ним и спускаю вниз. Иного пути в его обитель больше нет.
— А есть ли имя у этого человека?
— Местные жители да и сам себя он называет Чурма. Всегда платит золотом, никогда не торгуется. На языке Валадарии говорит с трудом и потому немногословен. Никто не помнит, как и когда он здесь появился.
Расщелина в камнях была очень узкой, но Гурымей смог протиснуться в нее. Только ярость и гнев помогали ему сейчас не потерять сознание и окончательно впасть в беспамятство. Выложив щель своим замшевым плащом жреческого одеяния, он протиснулся сверху и словно бы завернулся в этот небольшой лоскут. Продолжая хрипло повторять бессвязные слова проклятий, жрец попытался устроиться на ночлег, понимая, что пережить ночь в пути он будет не в силах. Магия, какой бы она ни была, теряет силу, когда ее обладатель не может усмирить гнев. Он помнил эти уроки еще с первых лет своей жизни. Но сытная и необременительная служба в храме у алтаря воды, а потом и придворная паства, отвлекали его от практики, которой маг должен был предаваться неустанно, оттачивая мастерство. Гурымей злился и на себя за то, что очертя голову бросился в погоню, казалось бы, за легкой добычей, но не учел, что помимо великих, стихийных духов, создавших и правящих в этом мире, есть еще и древние боги, и их, хоть и мятежные, но все же ученики — нейфы. Гурымей не мог и думать, что кораблю беглецов покровительствуют высокие. Он оказался слеп, недальновиден, но собирался приложить все возможное, чтобы возвыситься над этим поражением. И боги и нейфы не умаляют силу стихийных духов, они в полной мере признают их величие, и кто, как не он, Иридин, князь из древнего рода, жрец четырех алтарей, должен доказать свое влияние на стихии.
Собираясь с мыслями, маг начал растирать руки, придавая им прежнюю подвижность, для того чтобы приступить к первому гимну восхваления. Маг призывал огонь. Священный огонь, что возникает на алтаре в моменты, когда жрецы всем своим устремлением призывают священную стихию в земную обитель.
Короткие трехстишья слетали с его губ, замирали в воздухе, пугая робкие снежинки, кружащие в потоке ветра, завывающего над расщелиной. Он повторял гимн снова и снова, пока наконец навсегда выученные им фразы не стали произноситься четко, распевно, сильно. Восхваление придавало сил, помогало сконцентрироваться, собраться. Что усталость и боль, что страх и опасность, если ты можешь говорить на том же языке, что и великие стихии, властвующие над жизнями и временем. Огонь восстал. Звенящий воздух заснеженной вершины словно расступился, выпуская из своих потайных складок лепесток пламени.
— Ты восстал, призванный мной священный огонь! Ты признал мою власть! Так получи же в награду те силы и плоды, что твой обезумевший собрат изверг на меня, обжигая мне тело и пачкая кровь! Возьми обратно затраченное. Вот мой ожог на руке и лице, он твой, забирай. Вот пелена на глазах — забирай. Мне достанет лишь тепла, дарованного твоей щедрой дланью! Мне достаточно лишь покровительства и защиты в свете твоем!
Огонь молчал. Лишь притупленная ноющая боль шершавой теркой касалась лица и рук. Огонь забирал обратно приложенную силу, отнимал уродливые шрамы и ожоги, питаясь этой силой, извиваясь перед магом крохотной танцовщицей, посланной великим духом на утешение.
Свет огня отразился в паре прищуренных глаз, оранжевым пятнышком промелькнул среди камней. Великий жрец сжал в руке обломок скалы, поджимая ноги, затаив дыхание. Зашуршала каменистая осыпь, зашелестел крупинками рассыпчатый снег.
Они умеют двигаться в темноте, как летучие мыши, как кошки, переступают мягкими лапами, опираясь на шаткие камни, не тревожа их вечного покоя.
Горные короли — Ши-фу — поклонялись любому огню, не имея его в собственном распоряжении. Свирепые, безжалостные, сильные как буйволы, жестокие как росомахи. С уродливыми человеческими пропорциями, со звериными повадками, с хищной натурой и острыми, как бритвы, клыками и когтями, горные короли обступали укрытие Гурымея. Еще мгновение и притаившийся в темноте хищник бросится на мага, готовый разодрать в клочья, но великий жрец уже давно ожидал встречи с ними. Острый камень в его руке резанул по венам, а губы зашептали слова гимна, вверяющего истекающую часть души, растворенной в крови, ненасытному огню.
Пламя взвилось на десяток колен ввысь, озаряя все вокруг желто-оранжевым отблеском, ослепляя крадущихся в темноте горных королей. Словно в огонь подлили крепкого вина, так занялось пламя от принесенной жертвы.
— Я, поделивший свою священную кровь с огнем великого духа! Я, Иридин Гурымей, повелеваю вам замереть в трепете пред воплощением моего покровителя! Преклоните головы пред посланником сил небесных!
Из своей расщелины Гурымей уже вышел. Теряя сознание, последними силами удерживаясь на ногах, он надменно и с вызовом смотрел в темноту, туда, где крались и прятались за камнями таинственные зверолюди, горные короли — Ши-фу.
Пламя держалось высоко, словно колонна огня чуть в стороне от мага, без дров и топлива, питаемое лишь одной его кровью и волей. Он протянул надрезанную руку к трепетным языкам, жадно глотающим алые капли, срывающиеся с кончика раны. Еще немного — и он потеряет силы, и огонь угаснет, но вот один из горных королей, отвратительный, ползущий на четвереньках, согбенный но проворный, настороженно вышел из-за камня. Он опирался на все четыре конечности. Нервно подергивая тонким, как у крысы, хвостом, чуть приподнятым от земли и смотрящим костяным кончиком вперед. Выпуская из пальцев загнутые когти, горный король чуть опустил продолговатый череп с выпирающей, клыкастой челюстью и стал принюхиваться, раздувая широкие ноздри. Маг лишь прищурил взгляд, стоя у вертикальной колонны огня, свет которой озарял заснеженный склон.
Горный король пригнулся еще ниже и стал красться, почти расстилаясь по снегу, задирая вверх мозолистые локти. Наконец он приблизился к магу на расстояние вытянутой руки и, развернувшись одной стороной к его ногам, присел на задние лапы, прикладывая голову к уголку его мантии. Вслед за первым горным королем стали появляться еще и еще, покидая свои укрытия, они ползли к Гурымею, раболепно прижимаясь к земле, не решаясь встать в полный рост перед взором великого мага.