Резким движением Хаджин остановила мальчишку и тихо прошептала ему на ухо:
— Капитан сам решит, что надо делать. Твоя работа только доложить о ветрах.
— Но ветер! — выкрикнул Най и тут же затих, видя непримиримый взгляд северной львицы.
— Корабль! Слева над нами! — крикнул Корвель, спешно собирая с сундука свои астролябии и карты.
— Это Гурымей. — В словах Трома, оказавшегося у меня за спиной, я не различил ни паники, ни удивления; складывалось впечатление, что он точно знал — подобное должно было произойти.
— Готовьте катапульты! Малые пороховые заряды и камни, сенные клубки! Подпалим этих жадных дворян! — выкрикнул Тром, обращаясь к притихшей команде. А потом добавил уже тихо, так, чтобы слышал только я: — Не зевай, капитан! Мне за тебя, что ли, командовать?!
Туслан то и дело вынимал кинжал из ножен до половины и тут же со звоном задвигал обратно. Не скрывая нервозности и беспокойства, он вышагивал вдоль палубы взад и вперед, разворачиваясь на каблуках. Гурымей стоял на носу корабля, гортанно выкрикивая гимны заклинаний. В руках маг держал бронзовый амулет, которым тряс время от времени, заканчивая строку заклинаний. Ветер бушевал. Еле различимые вихри закручивались прямо перед носом и выдвинутой вперед балкой, и уносились ввысь, все больше набирая силу. Зыбкая пелена облаков заворачивалась в причудливые буруны, устремляясь к гиганту, плывущему внизу перед ними.
— Они готовят катапульты, господин Туслан, — сообщил полководцу один из помощников капитана.
— Вы слышали! Друг мой Иридии! Скорей нашлите на них огонь или лед! Против катапульт такой громадины нам не устоять!
— Не смейте мне мешать, барон! Я делаю все, что возможно! Луна еще не набрала полной силы! Готовьте бомбардиров!
Семеро человек с кожаными пращами в руках, не дожидаясь приказа барона, выстроились вдоль борта, раздувая в маленьких жаровнях угли, раскачивая курильницы на тонких цепочках.
— Цельтесь в паруса и снасти! — приказал капитан Касаль сам подтаскивая ближе к бомбардирам корзину с пороховыми кувшинами! — Бейте наверняка! Помните, что за каждый промах я лично буду сечь плетьми!
На какой-то сложной, гортанной фразе гимна заклинания маг запнулся, и упругий поток ветра, который уже как ретивый конь гарцевал перед кораблем, с силой ударил в обратную сторону, сваливая на палубу почти всех, кто стоял на ногах, сминая паруса, путая снасти. Падая навзничь, Гурымей распростер руки, и если бы не грузное тело барона, тот так бы и шваркнулся затылком о доски. Вскочившие на ноги бомбардиры стали поджигать фитили пороховых кувшинов и метать их в сторону фрегата. Ветер закручивал крошечные снаряды и относил вбок. Кувшины взрывались далеко от цели и никак не желали лететь в заданном направлении. Некоторые солдаты смекнули, что просто попусту тратят порох, и прекратили атаку до той поры, пока ветер немного не утихомирится.
Вытянутый далеко вперед парус маленького судна, на котором Гурымей с горсткой солдат пытался догнать «Огненный ветер», вдруг дернулся, смялся, сорвал канат и потянул судно в сторону и вниз, разворачивая левым бортом к катапультам фрегата. Трое бомбардиров не удержались на ногах, и их выкинуло за борт. От такой быстрой потери веса, нос шхуны задрало, и небоходы поторопились сместить балласт на веревках, чтобы выровнять курс, но именно в этот момент катапульты фрегата выстрелили первый заряд масляных кувшинов. Три или четыре кадушки пролетели мимо и, описав длинную дугу, понеслись к земле, но вот одна бочка все же зацепилась за рулевой парус и, отскочив, свалилась прямо на палубу, разметывая горючее масло, наполовину разбавленное дешевым просяным вином. Следующего залпа не понадобилось. Бомбардир, что стоял возле рулевого, чуть оступился и выронил из рук свою курильню с углями. Маленькое суденышко вспыхнуло мгновенно, занялось жирным, коптящим пламенем. Взволнованные, взбудораженные ветры, мечущиеся в разные стороны, как свежий факел раздули огонь на судне. Весь перепачканный горящим маслом барон Туслан и капитан тщетно пытались сбить пламя, опрокидывая бочку с песком и вытягивая мешки с балластом из-за борта, в качестве которого тоже использовался песок. Пламя уже охватило паруса и снасти. Объятые огнем небо-ходы в бессилии и панике выбрасывались за борт, и только Гурымей смог откинуть люк трюма посохом и спрыгнуть вниз, туда, где находилось сердце корабля, котел с камнями.
Дымным чадящим огарком легкое суденышко, посланное в погоню за «Огненным ветром», стало стремительно спускаться. Оно почти падало. Дымный след заворачивался размашистой спиралью, растворяясь в молочно-белом шелке облаков.
— Залили водой котел с камнями, — прокомментировал события поднявшийся на палубу Ханх. — Если быстро охладить камни в котле, — пояснил он, — то они, конечно, испортятся, но будет шанс, что во время пожара котел не взорвется и не разнесет все в клочья, духам смерти на потеху. Они падают на ледяные склоны. Там скалы и снег, больше ничего, даже если уцелеют при падении, уже к вечеру замерзнут.
— Может, спуститься и подобрать оставшихся? — спросил я, не очень-то надеясь, что кто-то поддержит эту идею.
— В небесной войне это не принято, капитан, — ответила мне Хаджин. — Уж если они первыми вступили в бой, то стало быть, знали, на что шли. Они даже не предлагали выбора, не вели переговоров. С чего же нам быть такими милосердными?!
Больше ничего предлагать я не стал. В этом слишком легком бою я даже не успел в полной мере оценить всю силу и мощь грозного судна. Всего-то угодили бочкой с зажигательным маслом в корабль, а тот и вспыхнул, словно фитиль лампы, занялся как жертвенный костер на алтаре!
Для меня все было ново. Непривычно. Помню время, когда я находил приют в гарнизонах и крепостях, ухаживал за лошадьми военных, еще мальчишкой забавлял солдат фокусами и танцами. Мне приходилось видеть войны, сам был свидетелем того, как солдаты деревянными колами сминают толпу восставших горняков. Кровь, грязь, раненые, пленные, повешенные, казненные. Вороны, собаки, крысы. Промокшая северная земля потом долго оставалась бурой от пролитой крови.