Голодовка

Яне мог поверить: ГУИТУ по Томской области этапировало заключенных в дальние места отбывания наказания – “на дальняк” – баржами! А баржи ходили по рекам, которые к декабрю, понятное дело, встали – покрылись толстым льдом. Оттого все ссыльные в Томской транзитке ожидали этапа только в мае: как вскроется река.

Зэка не роптали: во-первых, тюрьмой их было не удивить. Во-вторых, “под Зеликом” транзитка жила сытно. И, самое главное, срок ссылки, проведенный в тюрьме, засчитывался день за три. Таким образом, просидев в Томской транзитке еще полгода, они сокращали свой срок ссылки на полтора года.

Меня это не устраивало: я хотел выйти в ссылку как можно скорее, о чем и написал заявление начальнику Томской тюрьмы, передав его через контролера. На следующий день меня “дернули” из камеры и привели в маленькую комнатку со столом и двумя стульями, куда через пару минут пришел коренастый мужчина в строгом темном костюме, представившийся томским “кумом”. Он держал в руках мое заявление.

– Какие проблемы, Радзинский?

– Гражданин начальник, прошу в срочном порядке этапировать меня на место отбывания наказания, поскольку у меня тяжелая форма язвенной болезни, а также…

Что “также” – ему было неинтересно; он меня прервал и посоветовал обратиться к тюремному врачу: если я действительно болен, мне выпишут диету. Я еще раз объяснил, что хочу быть этапирован в ссылку.

– И как я тебя этапирую? – резонно поинтересовался “кум”. – Река стоит. Что – ледокол для тебя вызывать?

– Но люди как-то из Томска в Асиновский район добираются? – поинтересовался я. – Или зимой так никто и не ездит?

– Люди добираются, – согласился “кум”. – На общественном или личном транспорте. А тебя положено этапировать под усиленным конвоем. И чего я – конвой маршрутным автобусом отправлю?

На этом разумном аргументе разговор закончился. Меня отвели обратно в камеру, где я лег на “шконку” и принялся обдумывать ситуацию. Оставаться в транзитке я не хотел, и единственный способ побудить тюремную администрацию к действию было стать для них проблемой. Потому на следующее утро я передал контролеру, сопровождавшему “баландёра” при раздаче завтрака, заявление о начале бессрочной голодовки, пока меня не этапируют в ссылку.

“Хата” с интересом следила за развитием событий. Многие не понимали, зачем я обостряю неплохую ситуацию: не бьют, не гнобят, работать не заставляют – сиди отдыхай, жди весны. Зелик одобрил меня из принципа: он приветствовал любую форму сопротивления властям. Некоторые бились о заклад, пойдет ли администрация на мое требование или нет.

Администрация тем временем не реагировала: хочешь “уходить” в голодовку – “уходи”.

На третий день голодовки меня снова повели в знакомую уже комнату, куда явился “кум”. Он еще раз терпеливо объяснил мне ситуацию с этапом и посоветовал прекратить голодовку. Я же сообщил ему, что “упал” бессрочно, а вернее, пока мое требование об этапировании на место отбывания ссылки не будет выполнено. Я также передал ему заранее заготовленное заявление, в котором подтверждал, что готов голодать до конца и ответственность за мое здоровье и жизнь будет нести администрация. В конце заявления упоминалось, что его копия отослана мною в отдел по надзору за органами МВД прокуратуры Томской области, а также в областное Управление госбезопасности. Я и вправду утром передал копии заявления через контролера в оба ведомства, о чем “кум” прекрасно знал – потому и вызвал.

– Чего вы добиваетесь? – перешел “кум” на “вы”. – Что хотите доказать своей голодовкой?