А я гадала, что ему сказали. Оказалось, все прозаично, просто «нет», скупое и твердое. И, судя по всему, про плачевное положение дел знал алый каким-то образом или ему действительно повезло.

— Не понимаю поведения правителя. Почему тогда в данном случае не признать публично, что драконы повержены?! — спросила я, ловя взглядом наполненные болью глаза отца. Так странно. — От нас скрыли то, что могло бы возвысить императора среди народа… Драконы редко когда оказывались зависимы от людей.

— Все очень просто дорогая. Народ хотел бы знать архимага в лицо, а правитель держать столь талантливых юношей поближе, как оружие в борьбе за власть, и как врага, который эту самую власть мог уничтожить. Но то, что выглядело как дипломатический блеф, как наша жестокая принципиальность и отсутствие жалости, на самом деле было банальным незнанием. Мы действительно понятия не имели, куда делся этот маг. Он исчез сорок лет назад сразу просто активации проклятия.

— Что?! То есть только поэтому ты…

— Отказывал, не соглашаясь ни на один пункт, ни на одно их предложение, потому что архимаг был действительно вне нашей досягаемости. Мы сами были напуганы, после этого собрания правитель повысил меня до главы отдела тайной канцелярии, закрепив для общественности звания советника. И я искал проклятийника, чтобы вернуть под контроль короны, — признавался лорд Алиросо, все время глядя в мои глаза. Я сжала его руку, поддерживая. Чувствуя, что в некоем роде это и его слабость, эта история, которую он хранил уже много лет. И у него было сострадающее сердце, которое данная в молодые годы власть не отравила. — Мне открылись многие тайны и двери, Рейна, не буду вдаваться в подробности, но мага использовал в своих целях наш правитель. Когда проклятийник пошел на попятную, он нашел способ заставить его работать на себя. Маг попытался вырваться из сети, когда понял, что за ужасное проклятие и носитель создал. В один миг паук превратился в мошку в ловушке менталистов, нескольких ищеек, боевых магов и правителя. Проклятийник был окружен, связан невидимыми путами, полностью подконтрольными воле императора. Знаешь, гении в большей степени не замечают ничего вокруг, когда творят, а еще они, забывшись, упиваются своей властью над знанием, забывая, что настоящая власть не чурается банальных способов воздействия. Его заваливали золотом и славой, пока он питался им, а когда опомнился, понял, что несет его оружие, в дело пошел шантаж и ментальное внушение.

— И какое слабое место у этого архимага нашли?

— У него была дочь от единственной женщины, которую любил и которую у него забрало проведение. Он, увлекшись высшим светом, не обратил внимания на угасающую под его же носом жизнь. Никому не было интересно спасать прекрасную художницу из училища… Ошибочно полагать, что отсутствие любви сделало бы из него послушную марионетку без жажды жизни, ведь у них успела появиться дочь, это стало его якорем для жизни, светом в темном царстве мрачного гения. Его захотели уничтожить через нее…

— И ему пришлось активировать то заклятие?! Но драконы мне рассказали иную версию событий… — заметила я, пазлы складывались, рисуя ужасную картину. Но я и представить не могла, что она окажется еще более невыносимой.

— Пришлось, он винил себя за смерть жены, за дочь он собрался бороться до последнего вздоха. Признаться, я его прекрасно понимаю, — с отца спала пелена гордеца, который может вынести все, лицо мгновенно окрасили тени прошлого. Измученно он смотрел на меня, будто боялся потерять все эти годы. — Архимаг восстал против власти. Но во дворце царит жестокое правило: либо ты служишь короне, либо гниешь в тюрьме, любое сомнение приравнивается к предательству. А предательства подобного мага боялись, Рейна. Отказ использовать артефакт был воспринят как угроза. Поставив под смертельную опасность дочь, они заставили его активировать артефакт-носитель. Найти уязвимое место у драконов не составило труда, а именно их источник живой магии богини Дасифель, оставалось только добраться…

— Но ограничения на свободный въезд уже были введены.

— Верно, но шпионок хватало, многих девушек влекло в эту страну. Кому-то интересно было проверить легенды, кому-то хотелось быть полезной своей стране, а кто-то просто бежал за своей сказкой, растворяясь среди местных. Знаешь, как звали одну девушку, которая у них пыталась прятаться? Которая вдруг разочаровалась в императоре Икариона, хотя недавно служила ему?! Которая внезапно влюбилась в дракона по-настоящему и решила построить счастье на чужой земле, начав с чистого листа? Которая предала своего правителя, отказавшись служить ему, а я уже говорил, что подобное жестоко карается?! Ее наказанием стало очередное предательство, правда, уже любимого. На нее воздействовали вездесущие менталисты, превратив в куклу с включенным сознанием, но не способной руководить даже телом. Она сделала то, что нужно было Икариону, то есть опустила артефакт в источник, отравив магию проклятием.

И все-таки любила, но ничего не смогла сделать… Как же разрывалось ее сердце, когда руки действовали по чужому приказу?!

— Розалия, — прошептала я.

— Знаешь, что самое ужасное? — в глазах отца, этого сильного человека, застыли слезы. Мои глаза расширились, когда он произнес отчужденно. — Менталисты пробрались в ее сознание через артефакт вечной связи, соединявший две жизни на расстоянии, ее, бывшую шпионку Розалию, и его, отца, архимага-проклятийника. Средство, предназначенное для мысленного общения, превратилось в орудие убийства. Менталисты влезли в голову им обоим. Он активировал, она отравила.

— ЧТО?! — и я сама схватилась за бутылку виски. Горло обожгло, но ноги подкосились, когда я познала жестокость, на которую способны люди. Сколько убито людей чужими руками, сколько загублено жизней за ошибку. Казалось, ноги больше не держали.

— Они мстили ему за сопротивление, Рейна, его держали под контролем менталисты круглые сутки, чтобы он не понял их замысла. Когда же сознание прояснилось, он был убит горем, смысл его жизни был утерян… И он стал не только убийцей дочери, но и злодеем, коварно нанесшим удар по драконам рукой дочери, самой великой в истории предательницей, которая на самом деле любила. Архимаг смог сбежать, буквально вскипятив головы своих истязателей, и более его не видели.

Теперь понятно, почему при дворе столько паранойи и почему правитель не решился обнародовать информацию о той позорной для драконов встрече. Он боялся возвращения того, кому нечего терять. Занесенный кинжал в любую минуту мог опуститься, но он замер на несколько десятков лет, а страх переходил из поколения в поколение, заставляя правящих искать новые способы защиты.

Я подняла взгляд и с ужасом ожидая ответа, спросила:

— Отец, но откуда ты знаешь столько?! Неужели ты участвовал в этом?

— Нет, Рейна, — после этих слов облегченно вздохнула, но после следующая фраза заставила меня замереть на месте. — Но я познакомился с ним через пятнадцать лет и узнал обо всем. Столько лет пытался его найти, но в один вечер архимаг навестил меня сам.