Ни отдачи, ни вспышки, ни толчка. Только треск выстрела – и Хэнд уже стоял, удивленно моргая, с дымящимся отверстием в животе. Затем, очевидно, уловив запах собственных опаленных кишок, он взглянул вниз и пронзительно вскрикнул – одновременно от паники и боли.

Ультракомпактники перезаряжаются довольно долго, но я и без помощи периферийного зрения понимал, что бросаться на Карреру было бы ошибкой. Сержанты на погрузочной палубе, Ломанако сбоку от меня, да и группа офицеров, оказывается, вовсе не собиралась расходиться – они просто рассредоточились, давая нам возможность зайти в ловушку.

Ловко. Весьма ловко.

Продолжая поскуливать, Хэнд пошатнулся и резко осел на песок. Некая жестокая часть меня нашла зрелище комичным. Руки Хэнда загребали воздух над разверстой раной.

«Я знаю, каково это, – вспомнила другая часть меня, неожиданно испытав прилив сострадания. – Чувствуешь боль, но боишься прикоснуться».

– Вы снова ошиблись, – сообщил Каррера скорчившемуся у его ног менеджеру; голос командира «Клина» был таким же ровным, как и до выстрела. – Я не цивилизованный человек, Хэнд, я солдат. Профессиональный дикарь, работающий по найму на вам подобных. Не хотелось бы мне говорить, кем при таком раскладе являетесь вы. Скажу только, что в Башне «Мандрейк» вы вышли из моды.

Поскуливание Хэнда все больше начинало походить на обычный крик.

Каррера обернулся ко мне:

– А, можешь расслабиться, Ковач. Только не говори мне, что сам не хотел сделать то же самое.

Я пожал плечами, изображая равнодушие:

– Пару раз хотел. И сделал бы, рано или поздно.

– Ну вот теперь не придется.

Хэнд изогнулся и попытался сесть ровно. Из глубины его агонии на поверхность всплыли какие-то слова. Боковым зрением я отметил две двинувшиеся к нему фигуры: периферийное сканирование, почти болезненное из-за прилива адреналина, узнало в одной из фигур Сутьяди, в другой – ну-ка, ну-ка – Таню Вардани.

Каррера махнул рукой, отгоняя их:

– Нет, в этом нет необходимости.

Хэнд действительно что-то говорил – какие-то шипящие рваные звуки, слова языка, который мне приходилось слышать лишь однажды. Левая рука менеджера со странно растопыренными пальцами тянулась к Каррере. Я присел на корточки рядом с Хэндом, неожиданно тронутый его искаженным лицом и той силой, которая в нем вдруг проявилась.

– Что там? – наклонился к нам командир «Клина». – Что он говорит?

Я отодвинулся:

– Думаю, он вас проклинает.

– А… Ну, учитывая обстоятельства, это понятно. И все-таки, – Каррера сильно, со всего размаху пнул Хэнда под ребра; тот вскрикнул и свернулся на песке в позе эмбриона; заклятие оборвалось, – непонятно, зачем нам это слушать. Сержант.