Кто-то начал мелко-мелко пыхтеть носом. Постепенно разразился всеобщий хохот. Стражники заинтересованно косились в их сторону и устраивались на скамье, чего-то ожидая.

– Пресвятая дева Мария! Первый раз слышу, чтобы в яме пели! – вытирал выступившие слёзы священник Рубен. – У тебя, должно быть, голос ангела, если ты смог пронять таких людей…

– Обычный голос… – надулся Робер, поняв, что смеются над ним. – Но я знаю много баллад и старинных сказаний. Я и сам могу сочинять.

– Не сердись! Мы как-то отвыкли от нормальной жизни. Десять лет отсидеть тут и не измениться – невозможно… – Ким обнял Робера за плечи. – Мы подумали о тебе плохо, прости. Кстати, было бы интересно услышать, как ты поёшь. Спой и для нас тоже. Что-нибудь особенное, хорошо?

Не ломаясь, Робер кивнул, встал, сосредоточенно посмотрел вокруг и, когда установилась тишина, запел чистым мужественным голосом, немного вибрирующим, но мощным и в то же время уносящим душу вверх, к светлым сияющим небесам. Он сам тёмными днями и ночами придумывал слова и мелодию этой баллады о юной принцессе, потерявшей отца и мать, о предательстве друга, о мужестве и чести погибших ради неё воинов. Он рассказывал, как она училась всему, что должен знать рыцарь, чтобы с мечом в руках вернуть утраченное королевство и покарать предателей. Закончилась баллада словами:

«С тех пор – только бой, и плечи она не кутает тёплой шалью.

Лишь латы стучат, и прячет она лицо под стальной вуалью!»

Робер открыл глаза, выходя из состояния полутранса. Слушатели молчали. Он огляделся. На него смотрели, как на мессию, только что ступившего на землю с облаков. Священник медленно перекрестился.

– Вы чего? – Испуганно спросил Робер.

Ким дышал тяжело и часто, глаза его были влажными:

– Откуда… ты знаешь… о тех воинах?

– Это всего лишь песня… – растерялся Робер.

– Это не песня, это правда! – Ким смотрел в его глаза. – Ты не просто поёшь, ты обнажаешь души, как клинки перед смертным боем. Твоему дару действительно нет цены. Жаль, что ты не понимаешь, о чём поёшь…

– Ким, а откуда ты знаешь эту историю… о битве на причале?

Воин ответил не сразу:

– Нас было двенадцать. В живых осталось восемь. Все мы здесь с тех пор, как ранеными попали в руки Гордона Лекса. Мы чудом выжили. Правда, я до сих пор не пойму, почему он не убил нас сразу. Единственное объяснение – жива Милена, наследница рода Регант. И мой отец тоже.

– А… кто твой отец, Ким? – Не удержался от вопроса Робер. Слишком многое зависело от ответа воина.

– Командир охраны короля Джерми Реганта – Рем Дубовый Кулак. Свидетель нарушенной клятвы и коварного убийства.

Робер едва не бросился на шею Киму, но сдержался: к решётке подошли стражники. Они спорили между собой, можно ли петь такие крамольные баллады в заключении. Не накликать бы неприятностей! Но рассудительный Сэмюэль заявил:

– Если бы Робер был на свободе, его, конечно, посадили бы. Но, так как он уже сидит, значит, он может петь сколько угодно и что угодно. И потом: не обязательно об этом знать распорядителю. Иначе мы же и останемся с носом. Оно нам надо?