— Клим Пантелеевич! Вероника Альбертовна! Добрый вечер! — раздался чей-то голос. — Давненько я вас не видел.

Ардашев обернулся.

— Здравствуйте-здравствуйте, Василий Фёдорович! Тоже решили посмотреть на француженок?

— А что ещё прикажете делать в нашей провинциальной дыре, в особенности если вдовец так и не нашёл своего счастья? Это вот вам хорошо с Вероникой Альбертовной. А мне — скукота… Только и осталось, что пальмы в зале в кадки сажать да попугаев разводить… Кстати, позвольте поинтересоваться, какие планы у четы Ардашевых на Васильев вечер? — сверкнув глазами, задал вопрос невысокий, щуплый человечек лет сорока с аккуратными усиками-щёткой и клиновидной бородкой.

— Собственно, никаких. Родственников у нас в Ставрополе нет. Собирались остаться дома, — пожав плечами, ответил Ардашев.

— Тогда приглашаю вас ко мне, — проговорил Иванов. — В восемь пополудни. Обещаю очень интересную программу. Во-первых, новейшая игра от Императорской карточной фабрики «Флирт цветов», во-вторых, необычный праздничный стол магрибской кухни, в которой вы, дорогой Клим Пантелеевич, прекрасно разбираетесь, в-третьих, среди приглашённых ваш постоянный соперник за шахматной доской — доктор Нижегородцев и несколько моих друзей со своими нежными и любящими половинами. Чрезвычайно буду рад видеть вас в моём скромном театральном салоне, тем более что 31 декабря — день ангела у Василия.

Ардашев посмотрел на супругу, но она отвела взгляд, предоставив ему право самому принимать решение.

— В таком случае, Василий Фёдорович, не вижу причин для отказа.

— Итак, в восемь пополудни у меня на Мавринской. Жду! — Иванов склонил учтиво голову и удалился. Ардашевы проследовали к своему столику.

Погас свет, и зажглись огни рампы. Заиграла весёлая музыка, слегка напоминающая польку, но в темпе марша. Занавес открылся, и на сцену выехал огромный торт. Первый ряд — шесть женщин, второй — четыре, а третий — две. Торт стал вращаться, и танцовщицы, облачённые в балетные тюники, спустились вниз с пьедесталов и образовали на сцене круг. Оркестр играл всё быстрее. Мандолина и гитара задавали темп. Дамы, взявшись за руки, кружили вокруг. Вдруг от них отделись две танцовщицы, вышли на авансцену и стали выполнять немыслимые прыжки через спину, точно гимнастки. Публика рукоплескала. Вспыхнул свет. Двенадцать красавиц кланялись зрителям. Зал накрыла волна оваций, и между рядами стали ходить два мальчика с букетами. Их охотно покупали и тут же бросали на сцену.

Так продолжалось почти час. Уже под самый занавес над ухом адвоката раздался голос:

— Простите, сударь, вам просили передать.

Присяжный поверенный повернул голову, и официант протянул Ардашеву согнутый вдвое листочек, вырванный, очевидно, из записной книжки.

— Кто просил?

— Не знаю. Записку вместе с чаевыми передал мальчуган, продававший цветы. Он указал на вас.

— Где он?

— Убежал куда-то, — простодушно ответил тот. — Простите, сударь, но мне надобно идти.

— Ладно, — Клим Пантелеевич кивнул и развернул послание. Карандашом было написано: «На Мавринской может случиться убийство».

— Что там, милый? — вопросительно проворковала Вероника Альбертовна.

— Какая-то чепуха. Вероятно, нас с кем-то спутали. — Адвокат убрал записку в карман.