– Да, в «Нью-Йорк Геральд» третьего дня была телеграмма – в Сан-Франциско ждут прибытия наших рейдеров. – подтвердил Повалишин. – Во Владивосток-то им сейчас путь закрыт. Бухта Золотой Рог во льдах, не пройти…

– Вот именно… – проворчал старший офицер. – А тут ни льдинки – однако сидим без дела, только уголь пережигаем на отопление.

– Ну-ну, не спешите, друг мой… – каперанг говорил успокоительным тоном. – Мне давеча шепнули в нашем консульстве: англичане запросили перемирия. А пока идут переговоры – нам велено носу из гавани не казать.

Он поплотнее закутался в шинель – декабрьские ночи стояли морозные и к утру вода в бочке на полуюте, возле которой матросы собирались покурить, покрывалась тонким ледком.

С берега раздалась раскатистая трель хлопков, взлетели разноцветные искры. Нью-Йорк праздновал близкое Рождество и недавнюю победу.

– Всё гуляют… – Повалишин вытащил из-за пазухи перчатки. – Право, как дети: уже две недели прошло, а они всё никак не уймутся.

– Как же-с – грандиозная морская виктория! – ухмыльнулся собеседник. – Эскадру Королевского Флота погнали прочь, да ещё и цельный броненосец утопили! А уж когда в Нью-Йорке узнали о гибели «Шэннона» – так вовсе словно с цепи сорвались. Оркестры, фейерверки, виски и ром рекой… Во всех газетах только и пишут о подвиге адмирала Портера. Заложили аж пять таранных миноносцев по образцу «Индепида». Новый класс боевых судов для них придумали – «armored ram».

– «Бронированный баран? – удивился командир «Клеопатры». Бьёт, значит, с разбегу, как лбом в воротину? Не слишком-то лестно…

– А вы что хотели, голубчик – американцы. Они и тактику какую-то особую взялись изобретать – чтоб в составе отряда мониторов непременно были такие броне-бараны.

– Да, мониторы… – кивнул Повалишин. – По всему Восточному побережью выводят их из резерва, а какие законсервированы на стапелях, вроде «Пуритана» – спешно достраивают. Объявили набор матросов торгового флота, кто не идёт своей охотой – берут под конвоем. Вчера наших двух олухов чуть не загребли. Они, вишь ты, по пьяни поменялись в кабаке одёжкой с американскими матросами и стали отплясывать джигу – на свой, рязанский манер. Ну и попались вербовочному патрулю.

– Это вы мне рассказываете? – Старший офицер состроил возмущённую мину. – Да я же их и вызволял из кутузки! Американцы сильно обижались – наши орлы сломали нос констеблю, а ещё двоих в окна повыкидывали… Сейчас сидят в судовом карцере, приходят в себя.

Мимо прошлёпал широкими колёсами портовый буксир. За ним на канате полз, словно баржа-грязнуха, длинный, плоский, как бильярдный стол, двухбашенный монитор. Вид он имел неопрятный – амбразуры башен забиты дощатыми щитами, палуба загромождена дощатыми клетушками, сарайчиками, будками, на корме – груда угля, прикрытая от непогоды драным брезентом.

– Вот вам ещё один, из резерва… – Повалишин проводил монитор задумчивым взглядом. – меня ведь, голубчик, эта война началась с мониторов – ими, похоже, и заканчивается.

– Думаете, всё же скоро конец?

– Похоже не то.

Офицеры помолчали, провожая взглядом медленно ползущий караван.

– Зато американским фрегатам раздолье. – сообщил после паузы старший офицер. – Такой разбой на трансатлантических линиях учинили – только держись! Но и англичане не дремлют: неделю назад наш приятель, «Трентон» встретился возле Ньюфаундленда с другим нашим знакомцем, «Комюсом», и эта встреча закончилась для американца весьма и весьма плачевно.

– У королевы всё ещё много? – усмехнулся Повалишин.

– У королевы всё ещё много. Хотя и заметно меньше, чем год назад.

– Да, англичанам в этой войне решительно не везёт. Два раза выиграть крупные морские сражения – и оба раза не суметь воспользоваться плодами победы.