Глава 14

Этой ночью я плохо спал. Было слишком душно, и никакой возможности открыть окно у меня не было, а толстая слюда не пропускала воздух. Горящая в углу лампадка добавляла духоты. Чтобы хоть немного остудить разгоряченное тело, я стянул с себя мокрую от пота рубаху, швырнул ее прямо на пол, и уже хотел было снова лечь, как услышал звук легкого поскрипывания половиц, словно кто-то крался к моей опочивальне, замирая, как только делал шаг. Но в горнице перед спальней сейчас должен находиться кто-то из моих, надо сказать, добровольных охранников: или Милославский, или Волков. Они даже мне не говорили с какой очередностью несли свои дежурства. Звук повторился, уже практически возле двери. Я очень аккуратно прилег, предварительно вытащив кинжал и опустив руку с ним на пол. Со стороны должно было казаться, что князь во сне уронил руку с ложа. Сон, который и так не шел, совершенно испарился. Я был напряжен, и надеялся, что, кто бы там не крался, не увидит в полутьме комнаты, как сокращаются мышцы на спине у вроде бы спящего князя.

Вообще, более-менее безопасностью императоров в России озаботились только после той неприятности, что с Александром вторым произошла. До этого гвардия абы как выполняла нечто подобное, нередко устраивая покушения самостоятельно. А уж в эти времена, кроме рынд, которые могли быть преданны, а могли и не быть такими, между князьями и заговорщиками никто не стоял. Вот еще раньше, когда рынд ждала та же печальная участь, что и их друга-господина, они были кровно заинтересованы в том, чтобы сохранить князю жизнь, сейчас же такого самопожертвования от них не требовалось, спасибо дедуле Василию Темному. А раз никаких гарантий безопасности князя не требовалось, то и жизнь ради него отдать не каждый был готов, если не сказать, что очень мало нашлось бы таких, кому эта самая безопасность была по-настоящему интересна.

В последний раз половица скрипнула возле двери, и какое-то время совсем ничего не происходило. Я даже слегка расслабился, представив себе, что это тот же Волков подкрался к двери моей спальни, чтобы убедиться в том, что все нормально, и теперь так же крадучись пойдет назад. Рано обрадовался. Дверь скрипнула, приоткрываясь. Учитывая, что жизнь князя нужна была только ему самому, петли специально делали так, чтобы они слегка поскрипывали. Хоть какое-то предупреждение перед неожиданным появлением. Дверь приоткрылась еще шире. Лампадка в углу вспыхнула в последний раз и погасла. Огонь сожрал ту каплю жира, которой его подкормили. А может быть примитивный фитиль выгорел, я не вставал и не смотрел, что же там произошло на самом деле, мне, если честно, вот именно сейчас было на процесс горения лампадки плевать. Вот только из-за того, что этот процесс прервался, в комнате стало настолько темно, хоть глаз выколи. Уже не пытаясь скрываться, я слегка приподнялся и поудобнее перехватил кинжал, и тут же ощутил, как горло перехватывает удавка.

От удавки спастись невозможно, если она находится в руках у того, кто хоть приблизительно знает, как с ней обращаться, а жертва не смогла или не успела ничего предпринять, чтобы обеспечить себе пару дополнительных секунд. Я успел. Точнее, ненамеренно, когда немного приподнялся на своем ложе, то набрал в грудь воздуха и сразу его не выдохнул. Это была случайность, которая в этот момент спасла мне жизнь, подарив ту самую лишнюю секунду, во время которой я с силой ткнул кинжалом куда-то назад. Раздался сдавленный всхлип, и давление на шею ослабло. Как только я это почувствовал, сразу же откинулся на спину, одновременно вытаскивая кинжал из стоящего надо мной тела и снова всаживая его по самую рукоять.

Давление на шею прекратилось, но тут же на спину навалилась тяжесть, выдавив из легких тот остаток воздуха, который мне удалось схватить открытым ртом.

Вот сейчас я забился как монашка под насильником, стремясь сбросить с себя мешающее мне дышать тело. Когда мне удалось скатиться на пол, я тут же принялся массировать шею, делая рваные вдохи и никак не мог надышаться. Еще недавно казавшийся мне душным и спертым воздух сейчас ощущался как самый чистый, просто божественный. Надышавшись, я поднялся на ноги и, слегка пошатываясь, направился в сторону двери. Мне нужен был свет, а также понимание, как убийца сумел пройти мимо кого-то из тех немногих, кому я в этом мире доверял.

Горница, в отличие от моей спальни, была немного освещена лучиной, которая выполняла еще и роль часов. Она была сожжена всего наполовину, значит, между ее заменой и нападением, прошло очень мало времени.

На лавке лежал Волков. Он никак не отреагировал на то, что я вышел из спальни полуголый и держащийся за горло, и это не могло не настораживать. Подойдя поближе, я отметил, что на первый взгляд, Волков, вроде бы, спит. Но это только на первый взгляд. Подойдя поближе, я увидел, что он дышит с трудом, каждый его вздох сопровождается мучительным хрипом, а на полу перед лавкой валяется пустой кубок.

Схватив кубок я первым делом его понюхал, черт, не могу понять, какими травами пахнет. Да какая разница? Я все равно в ядах ни хрена на разбираюсь. Вот только раз Сергей еще жив, то это может означать, что яд у него не слишком смертельный, не Зойкин привет из солнечной Италии, а что-то доморощенное, и на белене настоянное. А значит, его можно попробовать спасти. Но мне для этого нужна вода, много-много воды.

Об этом я думал, в то время, когда, подхватив тело Волкова подмышки, тащил его к выходу. И мне снова повезло. Именно в этот момент в горницу зашел позевывающий Милославский, видимо, чтобы Волкова на посту сменить. Уставившись на нас, Васька как-то по-бабьи ойкнул и всплеснул руками, а затем встрепенулся и принялся помогать мне тянуть неподъемное тело.

Во дворе был выкопан колодец, вот к нему я и тянул Волкова. Милославский явно не до конца понимая, что я задумал, к счастью, дурацких вопросов не задавал, и молча тащил тело друга. Бросив его перед колодцем, я вытащил ведро воды. Вот сейчас предстояло самое сложное.

— Сади его, — хрипло приказал я Ваське, наливая воды в злосчастный кубок и тщательно его полоща. Милославский, не мудрствуя лукаво, сел прямо на землю, подтянул к себе друга и усадил так, чтобы спина Сергея опиралась на его грудь. Я же наполнил кубок водой, запрокинул его голову, и зажал нос. Была вероятность просто утопить Волкова, но и тут бог был на нашей стороне. Как только я начал лить воду в открывшийся рот, он задергался и, кажется пришел в себя. — Пей, слышишь меня, пей, если жить хочешь. — Я влил в него пять кубков, когда Волков принялся вяло, но сопротивляться. — Васька, наклони его, давай. — Сам же, упав на колени, засунул два пальца Волкову в рот, надавив на корень языка. Рвало его знатно. Какими-то вонючими белыми хлопьями. Как только спазмы немного улеглись, я снова обратился к Милославскому. — А теперь надо повторить.

Сколько мы мучили несчастного Сергея, я не знал. Только когда из его желудка полилась чистая вода, я сел, опираясь на пятки, а потом поднялся. Небо уже начало розоветь, значит, скоро подворье проснется. А мне еще с предположительным трупом в своей спальне надо разобраться.

В ступне что-то кольнуло, и я только сейчас понял, что выскочил из хором как был в подпоясанных штанах и…  все на этом. рубаху я еще в опочивальне стянул, и даже не подумал обуться. Как был босиком, так и выскочил сначала в горницу, потом на улицу.

— Что же это такое, княже? — тихо спросил меня все еще сидевший в луже блевотины, воды и размокшей грязи Милославский. — Что это такое делается?