Но все это можно было как-то растолковать себе при желании, списать на мнительность, излишнюю восприимчивость (ясное дело, вызванную пресловутыми гормонами, чем же еще!) А вот того, что произошло в четверг вечером, уже ничем было не оправдать.

Когда мы уложили Ксюшу и уже лежали в кровати, собираясь выключить свет, я потянулась к Юре, чтобы обнять, поцеловать. Заниматься любовью мне не хотелось, хотелось просто тепла. Не знаю, как у других женщин в подобной ситуации, но у меня желание близости пропало, когда врачи стали говорить об угрозе прерывания беременности. Менялись приоритеты, появлялся страх за ребенка, опасения сделать что-то не так и навредить ему.

Приникнув к Юре, я вовсе не помышляла о сексе, однако он подумал иначе. Его реакцию нельзя было трактовать иначе, как ни старайся. Он едва не отпрянул от меня, лишь в последний момент немного затормозив. Лицо его исказилось не то страхом, не то брезгливостью.

Я опешила, а Юра, поняв, что среагировал слишком откровенно, нацепил на лицо выражение заботы.

– Милая, ты же знаешь, я всегда с радостью, но нужно думать не о себе, а о ребенке. Не обижайся, но… Доктор ведь запретил, помнишь?

– Помню, – холодно ответила я. – О ребенке я думаю не меньше, чем ты. Собиралась просто обнять тебя. Думаешь, это повредит малышу?

Юра, судя по всему, был раздосадован на себя за ошибку, которая повлекла за собой недоразумение. Он опять заговорил о том, как мы должны быть аккуратны, ведь я уже дважды ложилась в больницу на сохранение, но все это не имело значения. Уболтать меня ему не удавалось.

Слишком красноречиво он повел себя; я теперь знала наверняка, что муж меня не хочет, сама мысль об интимных отношениях со мной его пугает, выбивает из колеи. Тут-то и вспомнились прочие признаки, к которым следовало отнести еще и то, что Юра больше не подходит ко мне, чтобы обнять, прижаться, не целует на ночь и приходя с работы, старается держаться на расстоянии, не касаться.

Беременность – это лишь повод отказаться. Но ведь она закончится родами, и что же будет дальше? Юрин интерес ко мне вернется или…

Тут меня осенила еще одна мысль. Живот. Он не гладит меня по нему, не пытается понять, что там делает ребенок, ощутить толчки и движение. С Ксюшей он вел себя именно так, а этот малыш, кажется, был ему безразличен. Или это уже перебор, я себя накручиваю?

Так или иначе, в голову приходило только одно логичное объяснение. У Юры появилась другая женщина. Есть мужчины, которые во время беременности жены заводят интрижки на стороне, однако Юра точно таким не был.

Вы скажете, что жены всегда узнают обо всем последними; никогда нельзя быть уверенной в том, что партнер тебе верен, любой человек в определенной ситуации способен обмануть и так далее. Но я все же знала Юру больше десяти лет. Знала его характер, мироощущение, привычки.

Он не был ходоком, ловеласом, любителем гульнуть. Не оглядывался жадно на идущих мимо красоток, даже украдкой не следил взглядом. Темперамент его не был огненным: Юра не из тех мужчин, которым ежедневно, а то и несколько раз в день необходимы сексуальные упражнения.

Нет, тут другое, не просто физиология, не просто пар, который требовалось спустить. Я уже открыла рот, чтобы задать прямой вопрос, но передумала. Может, смалодушничала.

Что я стану делать, если Юра покраснеет, опустит глаза, примется бормотать что-то лживое и жалкое? Как мне себя вести? Даже уйти некуда – квартира уже продана. И потом, есть Ксюша, которая обожает папу. Есть нерожденный ребенок.

Мне было больно и гадко, но я не стала рубить с плеча. Отвернулась, погасила свой ночник. Сегодня и призрачные шорохи, стуки, голоса не могли отвлечь меня от горестных, тяжелых мыслей о возможном предательстве мужа.

Проснулась я с чугунной головой, никак не могла перестать прокручивать в голове вчерашнюю сцену и ее возможные последствия. Юра, даже при его нынешнем прохладном отношении, заметил и встревожился.

– Ты неважно выглядишь. Спала плохо? Что-то беспокоит? – спросил он. – Живот болит?

– Ничего, все нормально.

– Может, ко врачу тебя свозить?