Пленнику ответили. Тоже по-угорски. Ответ ему не понравился.

Наверху, позади всадников, раздался какой-то шум. Княжич не видел, что именно.

Пленник требовательно завопил. Ответить ему не успели. Общение прервал Сигвард. Двинул ножом – и пленник захлебнулся кровью.

– Вперед! – взревел он по-нурмански, и вокруг стало тесно. Строй разомкнулся, поглотив и Сигварда, и Ререха, и угорского коня. Пахну́ло знакомой вонью пота, кожи и железа, и хирд устремился наверх вместе со своим хевдингом.

Всадники почему-то не убегали. Зато наконец-то начали стрелять. Недолго. Нурманский строй врезался в них, сдавливая, опрокидывая бесящихся коней.

– Хороши! – раздалось за спиной.

Рядом стоял сотник Мутур.

А с ним и остальные. Помогать данам никто не спешил. Зачем лишать союзников удовольствия?

И все-таки почему угры не удрали?

А не удрали они, потому что вмешались булгары.

Ну как вмешались… Выкатили с дворов две телеги, перегородив улицу.

– Плохие люди, – сказал здешний староста-голова. – Лучше им не жить. А вы – хорошие.

Староста говорил по-словенски. Как и все булгары.

Конечно, угры были плохими, а варяги с нурманами – хорошими. Никого не убили, за провиант заплатили щедро: трофейными угорскими конями. Девок… Нет, девок, конечно, попользовали, но по обоюдной доброй воле и с отдарками. Нельзя сказать, что такой деликатный подход был по сердцу всем северянам. Особенно тем, кто только-только закончил резню. Но так решили вожди, а значит, так правильно. Тем более что грабить смысла никакого. От добычи на палубах и так ступить некуда.

– У твоего Вартислава научился, – сказал Ререху Сигвард. – Он самый удачливый из всех, кого я знаю. Кроме, может быть, моего конунга Харальда. А конунг сразу заметил и нам сказал: Вартислав зря крови не льет. Может, потому удача его и любит. Вот я и решил: где можно без крови, без крови и будет.

– Гейс принял? – уточнил Ререх.

– Не гейс. Но делать – делаю. Вот и сегодня нас с тобой вполне убить могли, а не убили. И булгары эти. Как они с возами подгадали. Выступили с нами заодно, и никто из моих не погиб. Что это, если не удача? Вот потому я здешним рыбакам за сведения платил серебром, а не железом. И сам видишь. А поймай нас ромейский флот, были бы на дне. А я на дно не хочу. А ты?

– И я, – сказал Ререх. – Меня дома невеста ждет.

И тут же опечалился, вспомнив о сестре его Кольгримы. Что будет, если удача все-таки изменила Вартиславу? Что Ререх скажет будущей свояченице? И что он скажет отцу, когда тот спросит о Труворе?

Трувор… Брат…