— А с чего вы взяли, что я хочу с вами откровенничать?.. Ну, что ж… Я не хочу, чтобы в нашей печати говорили о евреях, о еврействе. Это всегда плохо кончается, я знаю. Для евреев это всегда плохо кончается… По мне бы, совсем не нужна эта Еврейская автономная область. Просто — область Хабаровского края. Тогда область будет нормально развиваться — легкая промышленность, сельское хозяйство… Нам не нужна автономия! Евреям необходимо как следует раствориться в русской среде… Я бы собственными руками посадил эту бандитку в тюрьму на всю ее поганую жизнь!.. Но как коммунист, я понимаю, что сейчас не время затевать подобные дела… Оставьте вы эту Рожкову, она сама от водки сдохнет или муж убьет! Зачем же вам пачкать руки? Для мальчика мы сделаем все, что можем.
— Врачи говорили, что положение серьезное. Двухстороннее воспаление легких, общее истощение.
— Вот сволочь!.. Но врачи спасут его, они постараются! С матерью его, с Галей Блюмкиной, разберемся, попытаемся ей помочь. Она еще увидит радость от своего мальчика!.. А вам спасибо за информацию. И, вы знаете, за горячность вашу тоже спасибо, только ее нужно направить на другое. Не ломитесь вы в открытую дверь!.. Да вы сидите, сидите! Куда же вы? Я кофе сейчас заварю. Придет Винокур, музыку послушаем. Он ездил в Москву, привез новые пластинки. Куда же вы?.. Работа ждет? Какая работа в воскресенье?.. Что ж, идите, работайте. И с любым вопросом — ко мне, сразу ко мне. Чем могу — помогу… Ну, не болейте! Счастливо!
Светлана Шенбрунн
Состав
— Может, пойдем ко мне? — предложила Галина, когда мы вышли из проходной. — У нас, правда, не очень шикарно, — добавила она смущенно. — Ну, просто посидим, поболтаем…
Болтать мне с ней было совершенно не о чем. Я сказала, что хочу поехать на пляж.
— Тогда давайте сядем на одиннадцатый! — она весело направилась к остановке, словно само собой подразумевалось, что мы должны ехать вместе.
Бывают же такие люди — первый попавшийся случайный знакомый у них мгновенно становится приятелем и другом, будто они всю жизнь только его и ждали. Я объяснила, что имею в виду не городской пляж, а Зеленый мыс. Несколько лет назад мы жили там с мужем и детьми в кемпинге. Галине было все равно, куда ехать. Наверно, если бы я сказала, что сию минуту отправляюсь в Среднюю Азию, она бы и тогда увязалась за мной.
Мы втиснулись в переполненный автобус и всю дорогу, километров двадцать, простояли, притиснутые друг к другу. Галя жаловалась, что закрутилась и замоталась, ни на что не хватает времени, на работе никто ничего не хочет делать, все спихивают на нее. (За те три дня, что я провела на студии, Галина просидела за своим столом не больше двадцати минут, все остальное время она суетилась в коридорах, в буфете, бегала в соседние комнаты, разыскивая какие-то пропавшие материалы, которые она точно кому-то отдала, но не помнила кому, и других сотрудников, из которых тоже никто на своем месте не сидел.)
— Ковалев вообще за два месяца подготовил одну программу на двадцать минут, и как будто так и надо!
Ковалев… Кто это — Ковалев? Наверно, полный мужчина, что сидит напротив нее…
— Иващенко, это и говорить нечего — даже фотографа не может обеспечить! — сообщала Галя торопливым обиженным голоском, словно боялась, что не успеет рассказать обо всех.
Деваться мне было некуда — приходилось слушать.
— Хорошо, хоть Лизка сейчас с садиком на даче…
Наверно, ее дочка. Мы проехали через город и попали в район заводов. В окна ударил резкий, мучительный запах химического производства. Кажется, прежде здесь все-таки не было такой ужасной вони. Автобус трясся по булыжнику и никак не мог обогнать ползущий впереди трамвай. Галина продолжала говорить, теперь она рассказывала о каком-то своем приятеле, приехавшем сюда недавно из Ленинграда: такой прекрасный специалист, такая умница, но вот не умеет устроиться, работает простым инженером, и то хотят вытурить… Заводы остались позади, потянулся рабочий поселок, но тошнотворный запах почему-то никак не выветривался.
Автобус постепенно разгрузился, я смогла отодвинуться от Гали и, от нечего делать, стала разглядывать ее платье и жакет. Желтая материя с коричневыми пятнышками — «под леопарда» — считалась модной лет десять назад, теперь в Москве такая расцветка уже почти не встречалась. Галин костюм был сшит очень хитро: материал подобрали так, что на платье преобладал желтый цвет, а на жакете коричневый. Правда, ни тот ни другой совсем не шел к ее смуглому лицу.
Наконец, мы вылезли из автобуса, перебрались через железнодорожную насыпь, миновали полосу низеньких колючих кустиков и попали на пляж. Знакомый навес, те же грибочки, только краска облупилась. Людей непривычно мало, песок засыпан мусором. Не сезон, да и вечер уже… Я начала раздеваться и подумала о своей спутнице — как же она будет купаться? Купальника-то у нее нету…
— Что ты! — успокоила меня Галя (в дороге мы как-то быстро перешли на «ты»). — Я в нем всегда хожу.
— А обратно в мокром поедешь?