Вопросы наивной девочки, которая еще толком не понял, куда попала. Не иначе. Я прекрасно знала, что едва только Радан скажет королю, что я отказываюсь воссоздавать губительный предмет, вопросы не понадобятся более. Но что-то внутри меня заставляло с надеждой смотреть на мужчину, который единственный мог хоть что-то сделать для того, чтобы меня не швырнули в королевскую темницу. Хоть он и неоднократно повторял, что может тоже применить по отношению ко мне не слишком щадяще-убедительные приемы для того, чтобы я дала ему то, что нужно, но внутри горел какой-то маленький огонек надежды, что он этого не сделает. Горел и заставлял меня идти по краю пропасти, в которую я могла слететь в один только миг, едва только мое предчувствие насчет вервольфа оказалось бы ложным.

– Иди в дом, Амаль, – только и ответил Радан, подав знак извозчику, чтобы тот уезжал.

Когда экипаж скрылся за воротами, я повернулась к дому. Окинув его взглядом, увидела в окне на втором этаже мать Радана, которая пристально смотрела на меня. Едва только мой взгляд встретился с ее глазами, женщина отошла вглубь комнаты. Поежившись, я направилась в особняк, где меня у входа уже ждала Марушка – миловидная молодая русоволосая женщина лет тридцати, которая натянуто улыбнулась и, забрав у меня накидку, повела в столовую, где был накрыт для меня обед.

– Мадам просила передать вам, что после обеда она будет ждать вас у себя в комнате, – проговорила Марушка, наливая мне в чашку чай.

– Зачем? – беспокойно спросила я.

– Мне не докладывают о таком, – безразлично бросила она в ответ.

Я надпила душистый чай из белоснежной фарфоровой чашки и спросила у Марушки:

– А Эфириаль…если здесь до сих пор не убрали ее портрет, может и комната ее сохранилась? Или мастерская? Обычно у такого уровня целителей всегда есть свое местечко, где они делают зелья и прочее.

– Есть, ее мастерская сохранилась. В левом крыле на первом этаже. Туда никто не заходил, наверное, с самого дня смерти ее мужа, деда его светлости. Это он раньше, как говорят, просиживал там часами и разговаривал с ее духом, – женщина скептически приподняла бровь. – Он очень тяжело перенес ее смерть и поэтому немного…был не в себе после потери Эфириаль. Говорят, что приворожила его она на самом деле и никакой любви у него к ней в помине не было. Ну не мог вервольф уже в почтенном возрасте проникнуться таким чувством к свиристелке молодой, да еще к кому! К ведьме! – в неодобрительном тоне служанки так и скользили нотки неприязни к тем, к кому принадлежала и я.

– Но ее здесь ведь уважают все, – сухо бросила я, отодвинув от себя тарелку, поскольку аппетит вмиг пропал после услышанных слов.

– Уважают. Не спорю. Как целителя. И стараются опускать тот факт, что она была ведьмой.

– А что, ведьмы совсем не достойны уважения?

Марушка повернулась ко мне и, забрав мою тарелку, проговорила:

– Достойны, отчего же. Только на своей земле и нечего влезать туда, куда не следует. Ведьмам место в их ковене.

– Это вы про Эфириаль сейчас или про меня? – сухо бросила я в ответ, вставая из-за стола.

– И про вас тоже, – нагло ответила эта волчица.

– Отчего так? – прошипела я.

– Алистер…вы мало бед принесли этому дому? Его светлость потерял из-за вашего отца два года жизни, Идрис как в воду канула на ваших землях. И вот теперь вы здесь ходите вся такая незащищенная, испуганная, ресничками хлопаете и глазками своими изумрудными на мистера Радана смотрите, безмолвно моля о помощи. И вновь история повторяется, вновь вервольф готов забыть о своем народе в угоду зеленоглазой дьяволице, оказавшейся у него в плену. Верни тогда дед мистера Радана Эфириаль фэйри, сейчас не было бы войны. Это ведь из-за нее начала накаляться обстановка, поскольку тогдашний кронпринц фэйри возжелал видеть эту ведьму подле себя. Да только она отказала ему и сбежала из ковена, в надежде, что он не найдет ее, а потом выбрала вервольфа в день, когда за ней приехал отец с принцем фэйри, тем самым унизив самого наследника престола. Любовь, за которую столько жизней полегло. Интересно, знай тогда Эфириаль, к чему это все приведет в итоге, осталась был она на наших землях или принесла бы в жертву свои чувства? Как вы думаете?

Марушка окинула меня взглядом, и я даже поежилась, поскольку рассказанная история действительно словно повторялась, с одной только разницей – со стороны Радана никаких проявлений чувств ко мне не было.

– Молчите? – окинула меня надменным взглядом девица. – Так вот думайте головой в тот момент, когда пытаетесь склонить на свою сторону вервольфа, что решения некоторых наших представителей могут быть ох как чреваты последствиями для всего нашего народа.