Вокруг неизменно скакали Дэми и Коля, обильно пачкая всё вареньем. Дэми готовилась стать странствующим магом и «беззаластна пелебить всех зладеев мила». Вдвоём с колобком они путешествовали по дому и саду в поисках приключений, крича что-то вроде: «На севелный юг, мой велный длуг! Мы пойдём на севелный юг, где цалит зло, и всех там выйглаем!».
Освальд ловко уводил чашку с кипятком в сторону, когда кто-то из них неосторожно пробегал мимо, видно уже на этом обжёгся. Василика всякий раз, когда они что-то опрокидывали или разбивали, кричала, чтобы муж разобрался с дочерью и «круглым пельменем», что больше она отмывать варенье не собирается, и вообще, это в него Дэми такая талантливая, так что липкий пол и банки в саду теперь его проблема.
Дэми и «пельмень» повадились ходить в сад и кормить лошадей вареньем, а пустые банки оставлять прямо там. Теперь весь сад был завален не только навозом, но и грязными склянками.
Всего за три дня Гера откормилась на детских подачках до невероятных размеров, и выглядела теперь всегда немного сонной и довольной. Едва Дэми открывала двери в сад, Гера с готовностью плелась её встречать, тыкалась мордой в протянутую ладошку, и с жадностью слизывала с неё сладкое. Дэми пищала от восторга и наколдовывала всё новые и новые банки с вареньем, пока кто-то из взрослых не останавливал её.
— Она убьёт лошадей этим проклятым вареньем! — кричала Василика, затягивая на себе ремни кожаной кирасы.
Освальд с отрешённым видом грозил пальцем Дэми. Кроха со счастливым визгом убегала и пряталась за мебелью, но никогда не помещалась за ней целиком, выставляя наружу какую-нибудь свою часть. Колобок её шёпотом наставлял:
— Видно! Прячься лучше.
— Ницево не видна! — возражала упрямая кроха и продолжала высовывать из-за книжного столика круглую попу. Тогда Василика, проходя мимо, бросала чем-нибудь не тяжёлым по торчащей части, всегда попадала, и прибавляла:
— По маскировке — двойка! Тебе же сказали, прячься лучше! Враг ошибок не прощает!
Василика выглядела очень грозно и с работой справлялась безупречно. Едва начинало темнеть, она брала свой нож, закидывала за плечо арбалет и уходила на службу. А Освальд так и оставался сидеть в кресле, погружённый в раздумья. Дни шли, но никакого решения Освальд не мог найти. Он засиживался в гостиной до утра, чай в его чашке успевал полностью остыть, Дэми и Коля — улечься спать, Василика — испортить настроение своим подчинённым и вернуться со службы домой. Тогда Освальд поднимался, съедал завтрак и уходил искать место силы. Иногда он не спал за ночь и пары часов.
Мне очень хотелось помочь Освальду, но все в один голос отвергали эту затею. Многие горожане всё ещё помнили моё лицо по листовкам с жирной надписью: «Разыскивается!», которыми полнилась Аскара всего несколько месяцев назад. Моё появление не осталось бы незамеченным, о нём доложили бы королю Вальгу, тот непременно захотел бы увидеть нас с Рональдом и поинтересоваться, что стало с его кровинушкой, любимой и единственной доченькой, от которой вот уже неделю нет вестей. Даже если мы ни слова не скажем об Освальде или Василике, наше появление бросит на них тень, ведь ни для кого не секрет, что мы друзья. Лучшее, что я могла сделать — сидеть дома и помогать с уборкой.
Я помогала, сколько могла, и всё равно варенье со стен никогда полностью не исчезало. Василика не любила монотонную домашнюю работу, и нашла способ, как её не делать. Теперь под утро она возвращалась с дежурства не одна, а в компании провинившихся подчинённых, которые халтурили на тренировках, плохо начищали доспехи, опаздывали, или, не дай богиня, спрашивали, почему ими командует женщина. Последних она вообще не щадила, заставляла отмывать горшок Дэми и убирать навоз за лошадьми.
Подчинённые Василике стражники боялись её до смерти. Пока я отсиживалась в отведённой мне комнате, они выполняли работу по дому с усердием лучших хозяюшек мира. Они покорно всё драили, стирали, присматривали за Дэми и готовили неплохие обеды. Василика наблюдала за ними и приговаривала:
— Терпение и труд к порядку приведут! — а потом добавляла так, чтобы никто не услышал, — или дырку в полу протрут.
Пару раз за то время, что я гостила у них, у Василики случались грустные дни — никто из её подопечных не попадал под наказание. Тогда, всё проклиная, она сама варила кашу, примерно такую, как мне доводилось есть в доме у тётки Котлеты. Настроение при этом у неё было очень плохим, и даже Освальд старался держаться от неё подальше.
Ещё четыре ночи Шершех не касался моих снов, но незваный гость, как я и ожидала, не захотел оставлять меня в покое надолго.
Побег
Шершех потратил несколько дней, чтобы понять все сильные и слабые стороны мага и убедиться в том, что Освальд именно тот, кто ему нужен. У Освальда были все качества, делавшие мага не рядовым повторителем заклинаний, а их создателем. Всё шло по плану Шершеха — Освальд принял ожерелье за простой магический артефакт и не поверил в присутствие живой сущности в нём.
Освальд не мог знать, что ожерелье было особым, единственным в своём роде артефактом, в котором была живая сущность. Украшение создали специально, чтобы поймать Шершеха, и поймали. Многие годы он томился в заточении, вжатый в каменную ловушку без возможности выбраться. За это время Шершех понял, как частично пробить защиту ожерелья, но снять полностью её так и не смог. Для этого нужен был не бог, а маг, такой же, как те, что создавали ожерелье.
Шершех использовал крохи оставшейся силы, чтобы призвать грозу на болото, убил магов, заподозривших недоброе, и в кармане Рональда попал во дворец. Ему невероятно повезло. У Рональда оказалась невеста, ради которой тот был готов на всё. Любовь не приносит человечкам ничего, кроме хлопот. Она позволяет управлять ими и порождает в их душах много страхов. Если заполучить в своё распоряжение одного из пары, другой сделает всё, чтобы ему помочь. Шершех прокрутил в уме считалочку, выбирая между Рональдом и Лисичкой. Не повезло последней, Шершех сомкнул ожерелье на её шее при первом удобном случае. Теперь она была обречена. Все его носители рано или поздно умирали. Шершех аккуратно подкармливал её страхи в пути, и она, как он и рассчитывал, принесла его к нужному магу. Освальд был его вожделенным ключом к свободе, до которой оставался один шаг.