Ударил Пантелеймон коня своего шпорами и умчался с дружиной в сторону моря.
Иван стоит, вслед ему смотрит и улыбается. Рядом Медина. Пантелеймону рукой машет, вздыхает тревожно. Потом на Ивана взглянула и молвит:
— Кажется мне, что ты не договариваешь чего-то, или я ошибаюсь?
— Так и есть, — вздыхает Иван, — прав был Федотка — вру я постоянно!
— В чём же сейчас ложь твоя? Уж не зря ли поскакал отец твой к морю?!
— Нет, не зря, Федот в плену, в трюме чёрного корабля. Но я не сказал папеньке, что с Федотом в трюме сидит ещё один человек, увидя которого, батюшка очень удивится! А тот человек удивится ещё больше!
— Загадками говоришь, но коли имя того человека не называешь, значит и спрашивать ничего не буду. А остался ты неспроста, Ваня, говори — чем помочь могу тебе?
— О, Медина, можно воспользоваться плодами из твоего сада?
Глава двадцать четвёртая
Смелость — в умении выбрать наименьшее зло, каким бы ужасным оно ни было.
А вот и снова черный замок. Подъехал Иван к воротам, да постучал легонько — тишина в ответ. Снова постучал, уже настойчивее. Заскрежетали замки, заскрипели петли — приоткрылась ворота, два грозных стражника в латах вышли и спрашивают:
— Что тебе надо, незнакомец?!
— Во дворец мне надо, к принцу Тамасу! — отвечает Иван, — своё забрать!
Переглянулись стражники.
— А ждёт ли тебя Его высочество?
— Вряд ли! — весело говорит Иван.
— Ну, тогда езжай отсюда, пока живой!
Иван с коня слез, к стражникам подошёл, посмотрел на них нежно, вздохнул и говорит:
— Эх, люблю я вас, братцы, ничего я против вас не имею, но вы уж простите меня!
Схватил он левой рукой одного, правой рукой — другого, столкнул их легонько лбами — те и упали без чувств.