Читатель должен помнить:

a) Алида позвонила Пиччони из Венеции;

b) результаты первого вскрытия Вильмы Монтези (приведенные во второй новелле этой хроники);

c) показания, которые семья Монтези дала после того, как на берегу в Торваджанике было обнаружено тело Вильмы;

d) какая одежда была найдена на ней.

Газета «Унита», орган итальянской компартии, занялась таинственным телефонным разговором. По ее данным, он имел место 29 апреля 1953 года. Актриса написала письмо в газету, протестуя против той «легкости, с какой она распространяет фантастические и тенденциозные легенды». И заявила, что в этот день находилась в Риме. Однако полиция установила, что звонок все-таки был.

Журналист Муто попал под суд из-за показаний Джобен Джо, согласно которым Ана Мария Кальо проиграла в карты 13 млн лир: дело было в Капакотте, а партнерами актрисы выступали Монтанья, Пиччони и высокий полицейский чин. Джобен Джо заявила, что ее знакомый, некий Джанни Кортессе, эмигрировавший не так давно в Бразилию, откуда пишет, что «очень хорошо устроен», несколько лет назад был в Генуе известным наркоторговцем. И поставлял одному из друзей актрисы, стоматологу, крупные партии кокаина. Этот зубной врач, друживший с Монтаньей, и представил ему Джобен Джо.

Другой свидетель в конце концов признался, что несколько лет назад был в гостях у Монтаньи. Их общий приятель, адвокат, злоупотреблял наркотиками, от чего у него бывали даже приступы белой горячки. По словам свидетеля, в апреле или в июне 1947 года Монтанья, его друг-адвокат и неизвестная женщина явились к нему домой совершенно голыми и разбудили его непристойными словами.

Процесс Муто превратился в зверя о многих лапах. После того как вызывали свидетеля, обязательно приходилось вызывать других, чтобы установить истинность его показаний. Постоянно возникали новые имена. Пресса в свою очередь вела спонтанные расследования и каждое утро обрушивала на читателей очередную сенсацию. Среди выступавших на процессе был и Витторио Ферольди де Роза, который, по его словам, в июле или августе 1953 года предпринял путешествие на автомобиле из Рима в Остию в компании друзей – в том числе и Андреа Бизаччиа. Ферольди заявил, будто она рассказывала соседу, что на побережье Остия-Торва занималась доставкой наркотиков; что была знакома с Вильмой Монтези, принимавшей участие в одном из «празднеств наслаждения» в Кастельпорцано, и что видела ее пояс в руках «другого человека».

Сильвана Изола, тоже ехавшая в этой машине, сообщила на допросе, что крепко спала всю дорогу и ничего не слышала. Но еще один из спутников – Гастон Преттенари – подтвердил, что в самом деле Андреа Бизаччиа разоткровенничалась. И среди прочего сказала, что Монтези на вечеринке дали покурить «какие-то сигареты», и у нее случился коллапс. Ее сочли мертвой и оставили на берегу.

Еще один свидетель – Франко Маррамей – показал, что однажды вечером в маленьком баре на виа Бальбуино слышал, как Андреа Бизаччиа сказала: «Вильма не могла погибнуть в результате несчастного случая – я очень хорошо ее знала».

С учетом невероятной газетной шумихи и явного недовольства со стороны общественного мнения апелляционный суд Рима затребовал у генеральной прокуратуры дело, уже дважды отправленное в архив. 29 марта 1954 года – почти через год после гибели Вильмы – надзорный отдел принял разросшееся дело к своему производству и возобновил расследование.

В течение целого года тучный и улыбчивый Рафаэль Сепе работал день и ночь и распутал этот клубок противоречий, ошибок и лжесвидетельств. Ему пришлось все начинать сначала. Тело Вильмы Монтези было эксгумировано и направлено на повторное вскрытие. Рафаэль Сепе, фигурально выражаясь, стасовал колоду и разложил карты рубашкой вниз.

Поскольку, как уже было сказано, Сепе начал с самого начала, он прежде всего попытался точно установить, когда именно Вильма 9 апреля вышла из дому. Имелись два свидетельских показания: одно – отца погибшей, который вечером заявил в полицию, что консьержка Адальджиза Россини видела Вильму в 17:30; второе – от полицейского в Саларии, в своем первом рапорте от 14 апреля указавшего, что та же консьержка указывала ранее иное время: ровно пять вечера.

Следователь вызвал консьержку, и та без колебаний подтвердила: Вильма вышла из подъезда не ранее 17:15. У Адальджизы имелись основания утверждать это столь категорично. Как раз в те дни, когда произошла трагедия, в доме работала бригада ремонтников, оканчивавших работу ровно в пять. Затем они умывались во дворе, что занимало не более десяти минут. 9 апреля, когда они завершили работу, Вильма еще не появилась. Не было ее и после того, как рабочие ушли. Консьержка видела, как она покинула дом спустя еще несколько минут. То есть после 17:15.

На этом допросе консьержка из дома 76 по улице Тальяменто дала показания, заставившие следствие усомниться в безупречности семейства Монтези. И в самом деле – поведение родителей Вильмы решительно изменилось с того дня, как было обнаружено ее тело. Адальджиза Россини сообщила, что несколько дней спустя мать стала настойчиво уговаривать ее изменить показания и сказать, что Вильма вышла из подъезда в половине шестого. Консьержка отказалась. Тогда мать спросила:

– Каким же образом тогда доктор Пассарелли в это самое время оказалась с ней в одном вагоне?

По словам Адальджизы, она ответила:

– Доктор просто невнимательно взглянула на часы.

И в негодовании от этого давления воскликнула: