Книги

Сирота с Манхэттена. Огни Бродвея

22
18
20
22
24
26
28
30

«Нам всем конец! — подумала Элизабет, цепляясь пальцами за металлическую перекладину. — Господи, а ведь я знала заранее! Я знала!»

Городок Эгр, что в департаменте Шаранта, воскресенье, 2 июля 1899 года

Тихое, монотонное бурчание… Или песня? Жюстен только что очнулся от тяжелого забытья, которое не отпускало его много дней и ночей. Прислушался и понял, что вокруг его кровати действительно кто-то ходит. Сделав над собой усилие, открыл глаза и увидел женщину в белом халате, с убранными под чепец волосами. Она действительно что-то бубнила себе под нос, передвигаясь по узкой комнате с серыми стенами. Больше всего Жюстену хотелось зажмуриться и опять уснуть, но в голове все-таки возник вопрос: «Где я?»

— А! Наш милый юноша проснулся! — воскликнула женщина. Голос у нее был хрипловатый, с выраженным шарантским акцентом. — Не пугайся, это я разговариваю сама с собой. Так веселее!

— Мадам, кто вы?

— Доктор Фоше нанял меня ухаживать за вами, ну и вся стряпня тоже на мне! Я тут с четверга. Вас перенесли в эту комнату, потому что в смотровом кабинете доктор принимает больных.

Жюстен попытался разобраться в своих ощущениях и мыслях. Живот у него был забинтован, выше пояса — только нательная майка, оставлявшая открытыми руки. Через застекленное французское окно можно было рассмотреть зеленые насаждения и что на дворе солнечный день.

— Окнами эта комната выходит в сад, — сказала сиделка, проследив за его взглядом. — Вот и славно! Самое страшное позади, теперь уж точно поправитесь! Слава святой Ирэн! В пятницу вечером я уж было отчаялась. Вы метались в горячке, и у доктора кончилась настойка опия.

— А при чем тут святая Ирэн? — не понял Жюстен, которому было пока еще трудно поспевать за стремительной скороговоркой сиделки.

— Да как же? Она — святая покровительница медицинских сестер! Уж сколько я ей молилась, юноша, чтобы вы задержались на этом свете! Зовут меня Корнелия. Только не смейтесь: матушке это имя нравилось.

Сиделке было лет пятьдесят, и под форменным халатом угадывалась крепкая, дородная фигура.

— Скоро полдень! Сейчас принесу вам хорошего куриного бульона, — сказала она, взглянув на настенные часы. — Надо набираться сил. До сих пор я поила вас то жидким супом, то отваром шалфея, да только половину вы тут же выдавали обратно. Вы потеряли много крови. Ну ничего, отдохните немножко, а я через пять минут вернусь. И чтоб никаких глупостей! Вставать категорически запрещено!

Женщина лучезарно улыбнулась своему подопечному, отчего ее грубоватое лицо сразу стало симпатичней, и вышла. В одиночестве Жюстену было легче расслабиться, тем более что матрас был мягким и подушка приятно пахла мылом и лавандой. Он осторожно провел рукой по повязке на животе.

«Ларош хотел меня убить! У него в руке было ружье, и он обзывал меня бастардом! — вспомнилось парню. — Потом я очнулся в фаэтоне, живот страшно болел. А он держал мою голову на коленях!»

Жюстен твердо решил расспросить сиделку, как только та вернется, но вместо Корнелии в комнату вошел полный лысоватый мужчина в очках, болтавшихся на самом кончике носа. И он тоже был в белом халате.

— Здравствуйте, юноша! Слава Богу, вы пришли в себя. А то мы с вашим отцом боялись худшего!

— С моим отцом? — неуверенно повторил Жюстен.

— Гуго Ларош — мой старинный друг. Мы вместе воевали. Говорит, что вы — его сын, — пояснил доктор. — Он сидел возле вашей кровати часами.

Все еще очень слабый, Жюстен удивленно захлопал глазами. Леон Фоше присел с ним рядом, послушал пульс.

— Я вас прооперировал в тот же вечер, — сказал он. — На войне приходилось делать и не такое, но я — не дипломированный хирург. Я старался как мог. Благодаря опиатам вы не чувствовали боли, но в четверг у вас поднялась температура и пришлось ее сбивать.

— А где мсье Ларош?