Ладони лекаря погасли. Не скрывая раздражения в голосе, мужчина принялся что-то быстро втолковывать мальчишке, нависая над ним, точно следователь на допросе. Ришан, состроив жалобную мордашку, что-то невнятно блеял в ответ, однако мне с моими скудными познаниями не удалось разобрать ни слова.

— Чатьен Васт, — позвала я лекаря, решив поступить по-сестрински и «переключить огонь на себя». Мужчина тут же резко повернулся ко мне. — Не надо.

Лекарь наградил меня хмурым взглядом, после чего скрестил руки на груди. Ришан же, сообразив, что продолжения выволочки не будет, широко улыбнулся, проворно вскочил на ноги и стремительно приблизился к кровати.

— Я приношу свои извинения, — придав лицу серьёзное выражение, проговорил он, после чего сложил руки на груди, соединив подушечки больших пальцев, словно изображая летучую мышь, и поклонился мне. После чего он сказал ещё что-то, что я не вполне разобрала, уловила только какую-то незнакомую форму слова «страх» и «вина».

В последнюю секунду остановив себя от мотания головой, я приложила к шее над ключицей указательный и средний палец правой руки, призывая брата к молчанию. Глаза моего надзирателя сузились — видимо, я допустила какую-то неточность в исполнении этого жеста. Впрочем, судя по выражению лица Ришана, он либо не заметил ошибки, либо не придал ей значения. Продолжая улыбаться, мальчишка плюхнулся на край постели и обхватил руками мою ладонь точно так же, как и в нашу первую встречу.

— Я рад… — несмотря на просьбу помолчать, вновь заговорил он, и не затыкался следующие минут десять точно. При этом мне опять не удалось разобрать ни слова из того, что он говорил.

«Плохо, — подумала я, старательно изображая внимательного слушателя. — Такими темпами на люди я смогу показаться только лет через сто. Кстати, надо будет непременно спросить у Васта, какова здесь средняя продолжительность жизни».

Через некоторое время бесконечная болтовня Красного господина поместья Лундун, видимо, надоела лекарю. Дождавшись небольшой паузы между фразами, Чатьен Васт что-то сказал мальчику негромким, но твёрдым голосом. На круглощёкой мордашке тут же отразилось огорчение.

— Я ещё приду, — уверенно сказал Ришан, обращаясь ко мне, после чего засунул руку в карман плаща и достал оттуда какой-то фрукт лилового цвета с мелкими красными пятнышками, который и вложил в мою ладонь. — Доброй ночи, Шиануся.

И ушёл, на этот раз, видимо разнообразия ради, воспользовавшись дверью.

— Я ничего не поняла, — дождавшись, пока стихнут шаги за дверью, обречённо призналась я.

Чатьен Васт наградил меня странным взглядом.

— Брат любит тебя, — через некоторое время, явно старательно подбирая слова, чтобы одновременно и точно передать суть, и чтобы я смогла понять, сказал он. — Он спрашивает о тебе каждый день.

Я нахмурилась.

— Почему?.. — я замолчала на полуслове, не в силах правильно сформулировать вопрос — слов в моём запасе всё ещё катастрофически не хватало. Впрочем, когда это меня останавливало? Пришлось импровизировать. — Никого нет. Ты и я. Почему?

— Нельзя, — последовал лаконичный ответ.

О, вот это слово я знаю прекрасно! Мой надзиратель повторял его по сто раз на дню. Иногда меня так и подмывало спросить: а что мне вообще можно? Но я не могу этого сделать. Потому что, как минимум, не знаю, как звучит слово «можно».

Дни сменялись один другим, и я медленно, но верно сходила с ума. Вынужденная изоляция, щедро сдобренная постоянным стрессом и изматывающими нагрузками как физическими, так и интеллектуальными, сделала своё дело: не выдержав морального давления, я начала срываться на единственном человеке, находящемся рядом со мной.

— Ненавижу! — в один из дней у меня окончательно сорвало крышу, и я запустила в лекаря чашей с травяным настоем, от которой тот, впрочем, довольно ловко увернулся. Чаша ударилась об пол и со звоном развалилась на несколько неровных осколков, а её содержимое жёлто-зелёной лужей растеклось по полу. — Исчезни! Сдохни!

Первое слово я выкрикнула на местном языке, а вот два других — на своём родном. Стоило только мне перейти на родную речь, Чатьен Васт тут же оказался рядом и решительно накрыл ладонью мой рот. Внутри меня всё ещё клокотала ярость, так что я не придумала ничего лучше, как укусить его за палец. Мужчина изумленно ахнул и отдёрнул руку, наградив меня укоризненным взглядом: я умудрилась прокусить тонкую кожу между большим и указательным пальцами, и теперь из ранки вытекали крупные капли алой крови, почему-то переливающейся голубоватыми бликами.