— Это похоже… на шахматы и шашки одновременно, — отметил кардинал, всматриваясь в доску и горстку пятиугольных деревянных плашек на ней. Он провел рукой по доске в то время, как Гильермо разделял плашки на две группы — одна с красными значками, другая с зелеными. — Вы сами все это сделали?

— Да, — ответил монах, стараясь побороть приступ гордыни. — Я немного столярничаю, а здесь не сложная работа. Канон требовал, чтобы клетки не рисовались, а вырезались особым образом, лезвием меча. Но я подумал, что обычный нож тоже подойдет.

Он ловко расставил фигурки — плоские, похожие на маленькие наконечники стрел. Кардиналу красные, себе же оставил зеленые.

— Это похоже на шахматы, — вымолвил Гильермо. — И даже фигуры именуются сходным образом. Но есть два основных различия. Первое — «съеденные» фигуры не «умирают» безвозвратно.

Как бы иллюстрируя сказанное монах взял плашку с красной закорючкой и положил ее по правую руку от себя.

— Допустим, я ее «съел». Она снимается с доски и теперь находится в моей руке, так и называется — «в руке». Или «в резерве». И теперь, в любой момент, когда сочту нужным, вместо своего хода я могу выставить ее на доску, уже как свою.

— А если в резерве или «в руке» несколько фигур? — уточнил кардинал, в чьих глазах мелькнул отблеск интереса.

— Одну, любую, по выбору игрока, за один ход. Это первое ключевое отличие. А второе — на каждой стороне три последние линии называются «полосой переворота». Фигура, которая дошла до вражеской полосы, не обязана, но может быть перевернута.

Гильермо поднял одну из своих плашек и покрутил ее, показывая, что символы на обеих сторонах разнятся.

— То есть каждая фигура имеет alter ego, вторую ипостась, скрытую до времени?

— Да, так и есть.

— То есть… — кардинал в задумчивости погладил подбородок. — Следует одновременно держать в уме обстановку на доске, взятые противником фигуры и возможные превращения на «полосе»?

— Именно так! — подтвердил монах. — Мой соперник говорит…

— Соперник?.. — с непонятным выражением протянул Морхауз.

— Да, игрок… он с другого конца света… — смутился Гильермо. — Я нашел описание этой игры в одном старом журнале, немецком. Написал в редакцию, там неожиданно ответили и даже подсказали, как найти партнера и сыграть по переписке. Есть игрок, в Японии, мы списываемся и так разыгрываем партию. Обычно получается один ход в две-три недели. Но мы никуда не торопимся. Я отправляю и получаю почту в городке, что по дороге дальше к северу, он называется…

— Я знаю, как он именуется.

— Да, простите, — Гильермо виновато улыбнулся. — Простите.

— Переписка с неизвестным японцем, — критически заметил Морхауз. — Может быть даже буддистом? Или… женщиной?

— Я не знаю, — еще более виновато сутулился Гильермо, проклиная ту минуту, когда решился признаться в своем скромном увлечении. — Мы только обмениваемся записями ходов…

— Так или иначе, — неожиданно сказал кардинал, улыбнувшись чуть-чуть дружелюбнее. — Переписка не есть прегрешение пред Богом или проступок пред Церковью. А в этой игре я не вижу пагубного азарта, который способен привести к дурным последствиям. Успокойтесь, брат, я не считаю ваше увлечение чем-то недостойным и не стану вас порицать. Более того, слово Господне сейчас проникает в самые дальние уголки мира, и в той же Японии премьер-министр — католик. Как знать, быть может и ваша невинная игра приближает какую-нибудь заблудшую душу к свету истинной веры.