– Зачем, скажите на милость, травить таких милых стариков?
– Любого человека нельзя травить. Представьте, мы с Вами сидели за одним столом с ними. Вдруг отравить хотели кого-то из нас, подсыпали яд вот в такую чашку и просто перепутали кому их дать.
– Но за что нас убивать? – удивился Этьен.
– Не знаю. Да за что угодно, может, кому-то не нравятся Ваши картины.
– За это не убивают. Вы уже были на новом допросе?
– Нет. А Вы?
– И я не был, – вздохнул художник. – Устал я от этого всего, хорошо хоть ограбление проспал. Так нужно заказать ещё кофе. Знаете, пытаюсь опять не напиться, что очень трудно, когда тебя заперли на корабле, гулять не выпускают, а за окном вот это.
– Понимаю, я тоже устал трупы осматривать. Хочется заняться чем-то другим, понимаете.
Этьен кивнул в ответ и представил себе, каково это возиться всё плавание с умершими людьми. Невеселое, должно быть, занятие.
Иван
– Хорошо, если Вы так уверены, идёмте, – сказал пристав.
– Только оставайтесь до поры до времени снаружи, чтобы не спугнуть его.
– А как я пойму, что время наступило?
– Если я прав, то сразу поймёте, поверьте.
Они поднялись на верхнюю палубу, и Иван молча указал приставу на окно в ресторан, а сам вошёл внутрь. В центре ресторана сидели доктор Шеин и художник Васильковский, перед ними стояли чашки с кофе. Трегубов прошёл вперед и подсел к ним. У обоих вид был совсем не радостный.
– Что-то мы совсем раскисли господа, – прокомментировал он общий настрой.
– Чему радоваться то? – задал риторический вопрос Этьен, который допивал ещё одну чашку кофе и уже подумал, не заказать ли потом рюмку.
– Как Вы думаете, доктор, – Иван повернулся и посмотрел на Шеина, – как мышьяк попал в еду Бибиковых?
– Признаться, затрудняюсь сказать, не знаю.
– А я уже знаю!