«На орехах можно продержаться долго! — подумал он. — Заваривать кашу или картошку буду раз в день, так что попробую растянуть дней на двадцать!»
Похолодало. Погода не предвещала ничего плохого, но Виктор всё же накрыл куском полиэтилена заготовленные Андреем дрова, сложил в кучу посуду, навёл некоторый порядок внутри палатки и, достав свой дневник, принялся делать в нём записи — первые записи после произошедшего на склоне события.
Неожиданно он вспомнил про второй фотоаппарат с широкоугольником. Всё-таки жалко его было! Сегодня он попросил Андрея сходить наверх, к оставленному кофру, который он, благодаря какому-то шестому чувству, снял с плеча секунд за десять до падения. Андрей принёс ему этот кофр, и ещё сказал, что видел на дне водной чаши, спасшей Виктору жизнь, его аппарат с широкоугольным объективом. Конечно, Виктор не просил своего друга достать его, поскольку глубина в том месте превышала два метра, а вода была ледяная, к тому же фотоаппарат уже вряд ли подлежал ремонту. Но всё-таки жаль его было! И Виктор пообещал себе изобрести какое-нибудь приспособление для того, чтобы аппарат из чаши вытащить.
«Необходимо придумывать себе занятия, только так и можно будет пережить эти дни вынужденного одиночества!» — решил он для себя.
Ночью ему вдруг сделалось плохо. Нога так ужасно заныла, что он никак не мог найти положение, в котором стало бы хоть немного легче. Спать на спине было тоже больно, но нога беспокоила сильнее, поэтому Виктор лёг на левый бок, застегнул спальник и попробовал заснуть. Перед глазами появился блестящий от воды склон. Это видение уже много раз преследовало его. Причём всё заканчивалось именно в тот момент, когда он потерял сознание, будто бы запись на этом месте обрывалась или была кем-то предусмотрительно стёрта. И от этой предопределённости видения, оттого, что существовал предел, за который никак не удавалось переступить, в Викторе постепенно зрело и крепло желание увидеть этот вычеркнутый кем-то фрагмент, понять, что же в нём было такого, отчего разум отказывался фиксировать его и запоминать.
Может, произошло какое-то чудо, что-то, о чём нельзя знать, поскольку находится оно в другом измерении, по другую сторону жизни? Ведь Андрей рассказывал сегодня, что подробно просчитал траекторию падения Виктора, и не может понять, как тот очутился в этой луже с водой! Судя по его расчётам, он должен был на всей скорости угодить в самый её край. Но Виктор оказался в её середине, а нависающую над водой скалу только задел правым коленом. Кстати, почему правым? Скала находилась слева, летел по склону он ногами вперёд. Так что же произошло? Кто ему помог не разбиться насмерть, кто спас и направил в эту будто специально подготовленную чашу с водой?
Виктору не давали покоя эти навязчивые мысли, он вновь и вновь возвращался к «пропущенным кадрам», пытаясь восстановить их, представить перед глазами. И в один из таких моментов видение продлилось чуть дольше обычного, и он успел заметить что-то странное. Вначале он не понял, что это. Но потом вдруг отчётливо увидел огромную руку, вставшую преградой на пути к смертоносной скале. Рука эта слегка подтолкнула его, перенаправила и тут же исчезла.
От увиденного чуда Виктора охватил жар, он покрылся испариной и открыл глаза.
В палатке было абсолютно темно и очень душно. Всё тело при этом знобило.
Виктор расстегнул спальник — так стало легче.
«Неужели я заболеваю ещё и простудой?» — пронеслось у него в голове.
Он знал — когда организм находится в состоянии стресса, обычные человеческие недуги типа простуды, насморка, ангины или бронхита его не берут. В походах и экспедициях никто не болел подобными болезнями. У Андрея по этому поводу существовало иное мнение, он считал, что в природе, в отличие от города, просто негде подхватить вирус, поэтому простуды и прочие городские хвори тут невозможны.
И всё же Виктору было так жарко, что захотелось расстегнуть молнию в палатке. И он начал подыматься, чтобы дотянуться до входного замка, но в этот момент что-то задело крышу палатки, отчего она вздрогнула и с потолка на голову потекли капельки конденсата. Виктор насторожился — неужели медведь? Он провёл рукой по бинту на голове — бинт оказался сухой, запаха крови не должно было быть.
Затем послышалось какое-то шуршание, сопровождаемое тихим недовольным рыком, загремела посуда, ослабли некоторые натяжки на палатке. Сомнений не оставалось — мишка пожаловал в гости и теперь искал, чем поживиться.
Виктор отказывался понимать головой неожиданную опасность. Он думал о другом: где у него спрятаны продукты? Руки вдруг сами стали искать пакет, находящийся в ногах. Да, конечно, продукты были внутри! Но от них тоже не должно быть запаха — все каши, сахар, соль и чай запечатаны в пластиковые бутылки. Хотя кто знает, насколько у медведя острый нюх! И вообще — что ему стоит полоснуть лапой по палатке и выдернуть из неё беспомощного человека!
И Виктор вдруг осознал, что он точно так же, как во время того страшного падения, абсолютно ничего не может сделать, изменить. Он опять летел по склону, и ему вновь было ужасно обидно, что так нелепо и глупо заканчивается его жизнь!..
Звуки снаружи постепенно затихли. Не слышно было ни шагов, ни грозного дыхания. Зверь либо затаился, либо ушёл. И Виктор лёг на спину и натянул на себя спальник. Жар, донимавший его несколько минут назад, куда-то исчез, и стало даже прохладно и зябко.
«Надо будет завтра все вещи снаружи убрать — и посуду, и мешок с шишками, и топор. Вот! Топор хорошо бы держать при себе, что-то я совсем перестал соображать, так нельзя!» — думал Виктор, до конца застёгивая молнию спальника.
Вскоре он уснул. Но часа через полтора очнулся оттого, что ужасно захотел справить малую нужду. И он уже собрался открыть палатку, как вдруг вспомнил о медведе. А вдруг зверь всё это время дожидался момента, когда ему прямо в лапы придёт лёгкая добыча?
И Виктор, с трудом сдерживаясь, начал искать в палатке кружку. Он помнил, что кружка должна быть тут. Потом он нашёл её, до краёв наполнил просившейся наружу жидкостью и, совсем немного расстегнув входную молнию, выплеснул содержимое. И тут же представил, что попал медведю в морду.