Франклин тяжко вздохнул.
– Барон, вы меня удивляете. Судя по всему, вы знакомы с такими трудами, как «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел», а также с «Философским словарем» Вольтера. Но заметьте, тот же Вольтер отстаивает идею неравенства людей, а идеалом его является просвещенная монархия. Мы же говорим о том, что все люди равны, а монархия суть пережиток темных веков.
– Ну, такие разговоры особенно любят фрондирующие дворяне, стесненные нехваткой средств, – возразил барон. – Не стоит делать из монархии абсолютный жупел. Нет в мире ничего абсолютного. А то ляпнет кто-нибудь «монархия» – и сразу вы видите на золотом троне рычащего людоеда. Никто даже не берет на себя труд подумать, что монарх как раз и есть самый угнетенный человек в королевстве, потому что почти все его поступки предопределены и положением, и объективными нуждами государства. А вы этого не видите и не желаете видеть.
– С вами интересно беседовать, господин барон. Вы высказываете прелюбопытные мысли.
– Совершенно естественные, герр Франклин. Так что нового творится в Америке?
– Знамя свободы никогда еще не реяло столь высоко. – При этих словах барон кисло поморщился, уж слишком пафосно прозвучало. – И мы нашли поддержку во многих местах в Европе, – похвастался Франклин. – Нам помогает не только Франция, но и Испания. Вот лишь в Германии мы не находим понимания.
– Что поделать, герр Франклин. Если бы существовала такая страна «Германия», может, отношение было бы иным. Но увы, Священная Римская империя германской нации – не более чем фикция. Каждое княжество, каждое королевство действует само по себе. Но уверяю вас, далеко не все разделают позицию курфюрста гессенского, который продает солдат королю Георгу.
– Да, такие действия достойны лишь самого сурового осуждения, – согласился Франклин.
Впрочем, слушал его барон крайне рассеянно, и человек более внимательный без труда бы заметил, что он просто тянет время, приглядываясь и прислушиваясь к тому, что происходит в доме. Но не услышал барон ничьих шагов и ничьих голосов, а потому решил завершить эту беседу.
– Кстати, герр Франклин, – произнес барон, доставая из сумки вторую бутылку, – как вы полагаете касательно опытов ван Мушенброка и Кавендиша, может ли быть электричество смертельно опасным?
– Ну, разумеется, – кивнул Франклин. – Молния поражает любого неосторожного, потому мне и пришла в голову мысль о громоотводе.
– Нет, я говорю не о природных явлениях, потому что противостоять молниям Зевса бессмысленно, – улыбнулся фон Вальдау, но глаза его оставались ледяными. – Я говорю о разрядах лейденской банки.
– Полагаю, и она может быть опасной, – предположил Франклин.
– Вы совершенно правы, доктор. И достопочтенный Генри Кавендиш указал прямой путь к увеличению количества в накопленной банке электрической силы, а наш ученый Ломоносов реализовал его идеи на практике. Вот она, – барон поднял бутылку повыше, – лейденская банка, несущая смерть.
Только сейчас Франклин разглядел два металлических острия, торчащие из пробки, он сразу понял, что это электроды. И внезапно охрипшим голосом он спросил:
– Зачем вы мне это показываете?
– Затем, уважаемый доктор, что вы сейчас умрете, легко и безболезненно, от удара столь любой вами электрической силы. Таков приказ, полученный мною от моей императрицы, которая решила помочь королю Георгу вырвать с корнем ядовитый сорняк, произросший на американской земле. Этот сорняк уже забросил свои ядовитые побеги в Европу, и мы начнем их уничтожать. Да не бледнейте, доктор, не каждому ученому выпадает случай проверить на практике свои научные постулаты, – барон криво усмехнулся.
Затем что-то резко щелкнуло, мелькнула ярко-голубая искра, в воздухе неприятно запахло озоном, и все закончилось. Барон вздохнул, неторопливо собрал свои вещи, не забыв пустую бутылку и бокалы, рукопись, сложил все это обратно в сумку, еще раз внимательно оглядел комнату и вышел. На улице его встретил человек, закутанный в черный плащ.
– Северьян, сейчас ты пойдешь по известному тебе адресу, навестишь господина Сайласа Дина. Он должен исчезнуть, понимаешь, исчезнуть.
– Не извольте беспокоиться, ваше сиятельство, все исполним в лучшем виде. Дозволите взять с собой Ивана?