Единственным недостатком русских было то, что почти никто из них не знал английского языка. На немецком и французском большинство офицеров говорило гораздо лучше самих американцев, но вот английским владели только трое или четверо офицеров из штаба генерала Сувары. Он тоже оказался совсем не таким, каким следовало быть генералу, во всяком случае, Хау, Корнуолис, Клинтон, Бургойн на него совсем не походили. Полные, важные, медлительные в поступках и мыслях, они олицетворяли собой британскую армию, такую же толстую, медлительную, методичную и несокрушимую. И невольно думалось: а что если русская армия похожа на своего командира и окажется такой же стремительной и резкой? Щуплый седоватый генерал летал повсюду, успевая и строевой смотр учинить, и с интендантскими поставками разобраться.
Здесь добрых американцев ожидал еще один сюрприз. На третий день по прибытии в ассамблее штата Южная Каролина и городском собрании Чарлстауна был оглашен приказ русского командующего. «Мы призываем жителей территорий американских не оставлять своих мирных занятий и не чинить препятствий войскам российским. В таковом случае целостности жизни и имущества всех обывателей будет гарантирована честь короны российской. Настоящим же предлагается поставлять армии потребные съестные припасы и другие нужные вещи за получаемую тотчас наличными деньгами плату. Напротив, я, со своей стороны, всех и каждого крепко обнадеживаю, что ежели бы паче лучшего чаяния, состоящие под моею командою войска подали им иногда какую причину к жалобам или неисправностью платежа или другими какими беспорядками, а паче обидою и насильством, то в сих случаях может всякий ко мне прямо явиться, не токмо для немедленного удовлетворения, но и для строгого взыскания в том виновных». После этого люди как-то невольно начали задумываться: а так ли плохо живется под державным скипетром, только не английским, разумеется.
Впрочем, жители Чарлстауна в некоторых своих ожиданиях не обманулись, потому что когда начали выгружаться казачьи полки, зеваки прямо-таки шарахнулись от причала. Косматые, бородатые, дикие. Ну просто настоящие людоеды. И вооружены по-странному – помимо ружей и сабель длинные пики, в Америке невиданные. Хотя, кое-кто из выезжавших в Европу говорил, что тамошние уланы тоже имеют пики, им мало кто верил. Вообще, где та Европа и существует ли она вообще? Правда, вконец американцев в состояние столбняка повергло то, что одним из полков казачьих командовал офицер по фамилии Лотар-Арно Генрих Фрайхерр фон Гогенлоэ-Липпертцу Роттефельс, оказавшийся вдобавок к казачьему мундиру немецким бароном. Такого не может быть просто потому, что быть не может.
Но главное впечатление было общим – теперь для Континентальной армии наступают тяжелые дни. Даром, что ли, лорд Хау в своей прокламации (англичане успели перенять эту американскую привычку) торжественно провозгласил: «Корпус из десяти тысяч боеспособных русских солдат гарантирует Великобритании военный успех в предстоящей кампании».
Глава 7
Петр блаженствовал. Пылающий камин, бутылочка хорошего вина – что еще требуется унылым вечером после того, как дела сделаны? Вообще в Париже он стал настоящим сибаритом. Это не хлопотная суета по делам Тайной канцелярии, какая происходила в России и Польше, здесь спокойная Европа. Тут даже смертоубийства, если таковые случаются, обставляются по всем правилам обхождения галантного и изысканного политеса, а прочие дела и вообще сами собой идут. Только что в Америку отправлена новая партия уральских ружей, от Бомарше получены крепкие векселя на предъявителя в банки Вены и Стокгольма. Уже оттуда деньги отправятся на счета Никиты Акинфича, так что никто никаких концов не сыщет. Ну и на счета самого барона фон Вальдау капнет некая толика, которую потом можно будет переправить в Петербург. Там подрастает сын Сашенька, названный так в честь деда Александра Ивановича, пареньку уже пятнадцатый год пошел. Пора в военную службу определять, причем здесь надо постараться сразу в лейб-гвардию определить, а там деньги и деньги требуются. Самому Петру тогда не очень повезло, пришлось из гвардии уходить, не очень папенька расстарался. Хотя… Что можно было сделать – сделал, что нельзя – не сделал. Все-таки незаконнорожденный, до сих пор многие косо смотрят, хотя свой нынешний графский титул Петр честно шпагой взял. Ну да там дедушка князь Михаил Иванович расстарается, он во внуке души не чает, совсем мальчишку избаловал. Князь после того, как Петр, тогда простой подполковник, короля Фридриха пленил, зятя окончательно зауважал, всем и всегда в пример ставил, сыном называть начал. Теперь он не только о своих подвигах знакомцам рассказывал, но также о преславной виктории на Зееловских высотах и взятии Берлина. Петр подозревал, что не только стараниями графа Александра Ивановича ему титул графа Мариенбургского достался, но князь Шаховской тут руку приложил. С внучки Машеньки каждую пылинку сдувает, даже сумел уговорить саму императрицу крестной матерью стать. Да, породнившись с Рюриковичем Петр изрядно поднялся в глазах окружения, хотя… Хотя окончательно пятно избыть не удалось.
Впрочем, все это осталось там, в России, а здесь Франция. Признаться честно, Петру здесь понравилось, Северьяну, кстати, тоже. Ну, подпрапорщиков никто не спрашивал, однако ж они жаловаться не думали, хотя временами брюзжали, что кисленькая водица, которую здесь вином называют, никак не может заменить благословенную. Впрочем, это совершенно не мешало им время от времени напиваться до положения риз, как полное незнание языка не мешало общаться с местными мамзелями. Вот Северьян, тот кое-как начал изъясняться на ломаном немецком, а с мужиков что взять. Зато вино здесь действительно чудесное…
Тут в дверь постучали. Хорошее название для авантюрного романа, мелькнуло у него в голове. В Париже Петр пристрастился к чтению, открыв для себя неожиданную прелесть этого странного занятия. На полках у него причудливо соседствовали сочинения маршала де Вобана и сочинения какого-то индусского йога, пьеска Бомарше прислонилась к мемуарам Тюренна, «Робинсон Крузое» мирно соседствовал с нескучными французскими романами. Хотя, сказать по правде, Петр предпочел бы мемуары господина Дефо, который, как известно, долго и небезуспешно руководил тайной службой британской короны. Но, что поделать, наставления по организации шпионской службы пока еще никто не составил. Описание кампаний Фридриха Великого парадоксально соседствовало с переведенными на немецкий язык описаниями шуваловских единорогов.
Вошел Василий и тихо сообщил:
– К вам вашсокродь. Полагаю, что из Петербурга.
– Это почему?
– Вот полагаю, – Василий неопределенно покрутил пальцами, – кажется так. Но не докладывался.
– Хорошо, проси сюда, – разрешил Петр, однако ж, на всякий случай, вытащил пистолет и положил его на стол, прикрыв шелковым индийским платком. С некоторых пор он ощущал некое пристальное внимание к своей персоне, хотя не мог сказать определенно, чье именно.
Вошедший господин был одет в партикулярное платье, сшитое явно в Германии, потому что только немцы умеют обычному камзолу придать вид мундира. Приветствовал он Петра тоже по-немецки.
– Господин барон фон Вальдау?
Петр молча кивнул.
– У меня к вам есть послание от дядюшки Йохана из Мариенвердера.
Вот тут Петр встрепенулся. Это был пароль, по которому он должен был опознать посланного от Тайной экспедиции. Курьеры прибывали к нему не слишком часто, еще папенька наставлял: нельзя привлекать к себе внимание полиции тайной и явной, а визиты загадочных незнакомцев весьма этому способствуют. Тем более что люди господина де Сартина работать умели отлично, да и бранденбургская, бывшая прусская, полиция тоже не зевала. Если не желаешь попасть в какой-нибудь сырой каземат, волей-неволей научишься осторожности. Поэтому Петр, хоть и улыбался приятно, руку держал недалеко от шелкового платка.
– Однако вы должны показать мне еще кое-что.
– Совершенно верно, ваша милость, – кивнул визитер. Он достал из кармана хитрым образом вырезанную половинку золотого гульдена и небрежно кинул ее на стол. – Но и вы, господин барон, также должны показать мне некую монету.