— Эта моя запасная тебе будет, наверное, чуть тесновата, но на первый случай сойдет.

Тепло поблагодарив своего фронтового соратника за эту дружескую услугу, я вопросительно посмотрел ему в глаза. Поняв мой немой вопрос, он тоже молча показал на дверь комнаты, где расположился Г. К. Жуков. Это означало, что о судьбе нашего штаба и о своей собственной я услышу из уст заместителя Верховного.

Вскоре Георгий Константинович позвал нас к себе и без обиняков сказал мне:

— Твой штаб решено повысить рангом. Это будет штаб нового, Юго-Западного фронта, которому предстоит решить важную наступательную задачу.

Сказав это, Жуков приказал Минюку показать мне «документ» — «слепую» карту с грифом «учебная», на которой был очень тщательно графически изображен план наступательной операции трех крупных группировок. Две из них я без труда узнал: это были Донской и Сталинградский фронты, третья же представляла собой новый фронт, образованный из правофланговых армий Донского фронта, усиленных танковой армией смешанного состава. Хорошо изучив местность, прилегающую к Сталинграду, я сразу понял суть дела. Нам надлежало нанести глубокий удар с серафимовичского плацдарма на Калач, а навстречу ему тоже сильный, но более короткий удар планировался для Сталинградского (бывшего Юго-Восточного) фронта. Третий удар, вспомогательного характера, поручался Донскому фронту, как мне показалось, с прежней целью — сковывать 14-й танковый корпус врага.

Здесь я вынужден буду сделать отступление, чтобы вернуться к некоторым обстоятельствам возникновения и развития замысла контрнаступления под Сталинградом, так как не только в мемуарной, но и в научной литературе, вышедшей под эгидой Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС и других уважаемых учреждений, в разные годы приводились версии, заметно отличавшиеся друг от друга.

В 60-х годах были частично опубликованы документы о том, что первоначальный вариант замысла контрнаступления, сформулированный в конце сентября Ставкой, не отличался большим пространственным размахом и определял сравнительно ограниченные задачи, причем речь шла о действиях двух фронтов — Донского и Сталинградского. Так, в 3-м томе «Истории Великой Отечественной войны» было приведено директивное письмо начальника Генерального штаба генерала А. М. Василевского командующему Донским фронтом генералу К. К. Рокоссовскому. Оно, в частности, гласило: «В целях разгрома войск противника под Сталинградом по указанию Ставки Верховного Главнокомандования командующим Сталинградским фронтом разрабатывается план удара его усиленными левофланговыми 57-й и 51-й армиями в общем направлении озеро Цаца — Тундутово… Одновременно с этой операцией должен быть нанесен встречный удар (подчеркнуто мною. — Авт.) центром Донского фронта в общем направлении Котлубань — Алексеевка… Ваше решение и наметку плана операции прошу представить на утверждение Ставки к 10 октября…»[218]

Ответный документ К. К. Рокоссовского мне в архиве, к сожалению, найти не удалось. В своих воспоминаниях Константин Константинович пишет, что впервые узнал о плане контрнаступления от Г. К. Жукова уже в октябре. Ни о письме, подписанном А. М. Василевским, ни о своем ответе на него он не упоминает. Видимо, для него это был не запавший в память эпизод, поскольку Рокоссовский всего неделю назад принял новый фронт, обстановка на котором была крайне тяжелой и требовала немедленных конкретных мер буквально на всем протяжении передовой линии. Тем не менее в архиве сохранился еще один документ Ставки от 11 октября, подтверждавший получение ответа К. К. Рокоссовского и сообщавший ему, что при дальнейшем планировании операции необходимо удар с севера «сочетать по направлению с ударом Сталинградского фронта, о чем указания будут даны дополнительно»[219].

Из этого непреложно следует, что, как говорилось выше, первоначальный замысел Ставки был довольно ограничен в пространственном отношении, ибо Алексеевка, куда направлялся удар Донского фронта, находилась всего в 15 километрах от окраины южной части тогдашнего Сталинграда. Станция же Тундутово, куда предлагалось нацелить удар Сталинградского фронта, располагалась юго-западнее Сталинграда, примерно в 30 километрах от его центра. Удары не стыковались между собой, поэтому, видимо, и требовались дальнейшие уточнения. В случае их продолжения по прямой встреча состоялась бы примерно в Елхах, Песчанке или Стародубовке. При этом в кольце оказались бы 15–16 дивизий противника, а продвижение наших войск, ведущих окружение, проходило бы вблизи от скопления прежде всего отборных немецких соединений[220].

А. М. Василевский в книге «Дело всей жизни» об этих документах и связанных с ними обстоятельствах не упоминает, сообщая лишь, что «в первых числах октября в работу (над планом, сформулированным Ставкой во всех принципиальных аспектах. — Авт.) включились командующие войсками и штабы фронтов; им было приказано подготовить предложения по использованию сил каждого фронта для совместной наступательной операции «Уран»[221]. Тем не менее в своих статьях, опубликованных в «Военно-историческом журнале» и сборнике «Сталинградская эпопея», еще до выхода в свет упомянутой книги Василевский гораздо подробнее сообщает об интересующих нас обстоятельствах. В связи с этим приведу выдержку из данных материалов, тем более что именно на них ссылается Г. К. Жуков как на неоспоримое подтверждение своей точки зрения.

Маршал А. М. Василевский пишет: «Руководство подготовкой командования и войск на местах Ставка возложила по Юго-Западному и Донскому фронтам на Г. К. Жукова, а по Сталинградскому фронту на меня. При этом мне было приказано ознакомить с планом контрнаступления командующего войсками Сталинградского фронта А. И. Еременко, выслушать его мнение, но к практическим работам по подготовке наступления до ноября не привлекать, оставив за ним в качестве основной и единственной на это время задачи оборону Сталинграда»[222].

Далее А. М. Василевский вспоминает, что после нескольких дней работы в Генеральном штабе он вновь вернулся в Сталинград, где подробно ознакомил А. И. Еременко, Н. С. Хрущева и начальника штаба Сталинградского фронта И. С. Варенникова с основными решениями Ставки по контрнаступлению и просил их к вечеру следующего дня подготовить свои соображения по этому вопросу для доклада Ставке. Утром 6 октября Александр Михайлович вместе с Н. Н. Вороновым и одним из своих заместителей генералом В. Д. Ивановым побывал на НП 51-й армии. Вечером того же дня, вернувшись в Сталинград, он и его спутники опять встретились с Еременко и Хрущевым и еще раз обсудили предложенный Ставкой план предстоящего контрнаступления.

В заключение А. М. Василевский говорит: «…так как никаких принципиальных возражений у командования фронта план не вызывал (подчеркнуто мною. — Авт.), подготовили в ночь на 7 октября на имя Верховного Главнокомандующего соответствующее донесение. 7 октября я от имени Ставки дал указания и командующему Донским фронтом о подготовке аналогичных соображений за свой фронт. Через несколько дней, прибыв в Москву, я доложил Ставке соображения обоих Военных советов»[223].

Как видит читатель, и здесь Александр Михайлович ничего не говорит о содержании того варианта плана, который он довел до сведения А. И. Еременко и К. К. Рокоссовского. А. М. Василевский утверждает лишь, что у них не было возражений и что в ночь на 7 октября он совместно с А. И. Еременко и Н. С. Хрущевым послал донесение в Ставку. Каков мог быть его текст при тогдашнем режиме строжайшей секретности? Видимо, примерно такой: «С предложенным вариантом плана Ставки Военный совет фронта согласен». Ведь, надо думать, Сталин знал суть плана, и незачем ему было повторять его. Но в действительности А. И. Еременко и Н. С. Хрущев почему-то, не ожидая прибытия А. М. Василевского из 51-й армии, 6-го, а не 7 октября без подписи начальника Генштаба отправили в Ставку следующую телеграмму: «Решение задачи по уничтожению противника в районе Сталинграда нужно искать в ударе сильными группами с севера в направлении Калач и в ударе с юга, с фронта 57-й и 51-й армий, в направлении Абганерово и далее на северо-запад, последовательно разгромив противника перед фронтом 57-й и 51-й армий, а в дальнейшем и сталинградскую группировку»[224].

Мало этого, спустя три дня они вновь послали письмо Сталину, в котором совершенно недвусмысленно полемизировали по поводу замысла, о котором А. М. Василевский сообщал К. К. Рокоссовскому. Изложу основные моменты и этого послания сталинградцев, так как оно никогда не публиковалось ранее достаточно полно. В намечаемой операции по разгрому сталинградской группировки врага, писали А. И. Еременко и Н. С. Хрущев, наилучшим для Донского фронта является направление с рубежа Клетская, Сиротинская на Калач. Удар в этом случае приходится по слабым частям противника, выводит на главные его коммуникации и аэродромы, расположенные близ Калача, а также на переправы через Дон у Калача и Вертячего. Одновременно выходом сюда наших войск враг лишается возможности маневра подвижными (танковыми и моторизованными) силами, действующими в районе Сталинграда, а значит, выигрывается шанс уничтожить противника на правом и левом берегах Дона по частям.

Следующее положение привожу буквально: «Нанесение же удара восточнее р. Дон из района Котлубань ни к какому успеху не приведет, так как противник имеет возможность все туда бросить из района Сталинграда, и операция захлебнется, в чем мы уже имеем неоднократный опыт» (подчеркнуто мною. — Авт.).

Относительно сил и средств, необходимых для операции, сталинградцы были более чем экономны, отводя решающую роль 3-му гвардейскому кавалерийскому корпусу и двум-трем механизированным бригадам. Эти силы должны были, по их мнению, за сутки выйти к Калачу, где взорвать все переправы до Вертячего и занять оборону фронтом на восток, чем «закупорить» врага на восточном берегу Дона. Целью операции был разгром сталинградской группировки противника и очищение Сталинграда от гитлеровцев.

Операцию предлагалось начать 20–22 октября, то есть в период полнолуния, чтобы большую часть пространства преодолеть ночью.

Сталинградский фронт по этому замыслу главный удар наносил бы с рубежа озер Сарпа и Барманцак в общем направлении на станцию Тингута, далее на Советский (станция Кривомузгинская, что в 15 километрах восточнее Калача) и вдоль реки Червленная. Вспомогательный удар до начала основной операции намечалось осуществить с рубежа Ивановка, Тундутово (населенный пункт, а не железнодорожная станция. — Авт.) на Тингуту, чтобы отвлечь внимание противника и ослабить его группировку в районе главного удара. 4-й кавалерийский корпус с одной мотострелковой бригадой предлагалось использовать для выхода во вражеские тылы, двигаясь с рубежа севернее озера Сарпа (южного) в общем направлении Шебенеры, Обильное, Бажутово с задачей перерезать коммуникации противника. Сильному отряду с саперами-подрывниками предстояло проникнуть на станцию Котельниково в целях вывода ее из строя.

На направлении главного удара должны были действовать две стрелковые дивизии, две стрелковые, две танковые, две моторизованные бригады, два гвардейских минометных полка, два артиллерийских полка армейского подчинения. В резерве находились две стрелковые бригады. Для вспомогательного удара предназначались стрелковая дивизия и танковая бригада. При выходе наступающих на рубеж Карповская, Советский в действия включалась бы 64-я армия с общей задачей выйти на рубеж Садовое, Карповская.