Всю жизнь мечтал прокатиться в милицейском «уазике». Столько книг детективных прочитано, фильмов просмотрено… Овеянный романтикой, пропитанный милицейским юмором, фурычет себе на скорости восемьдесят километров в час, и никакие колдобины ему нипочем.

А мы с веснушчатым сержантом Цыплаковым трясемся в нем, подталкивая камушки из желчных пузырей и почечных лоханок поближе к соответствующим протокам, чтобы они туда переметнулись под воздействием вибрации и конкретно ущемились. Едем в «центр сердечно-сосудистой хирургии» который по странному стечению обстоятельств похож на обычный подвал полуразрушенного дома.

Дома, в котором давно никто не живет, иначе бы наверняка услышали крики и стоны мучениц этого центра. Дома, в котором уже побывали эксперты и составили свое заключение. Дома, каждый квадратный сантиметр которого тщательно исследован.

Майор Одинцов любезно выделил мне на целый час машину с сержантом, за что я ему очень благодарен. А то три дня мучаю бедного Лекаря, даже приблизительно не представляя, в каких «комфортных» условиях тому приходилось работать.

– Это даже не подвал, – пояснил мне веснушчатый сержант, съехав с асфальта на гравийку. – Скорее, бомбоубежище. Дом строился еще в сороковых годах. Ботиночки свои вы там точно замараете.

– Ничего, не смертельно, – успокоил я его. А может, себя. – Далеко еще?

– Мы практически приехали, – заключил он, переключаясь на пониженную передачу. – Вот сейчас на этот холмик вскарабкаемся, потом спустимся и все.

Как у нас в России бывает, полуразрушенный бесхозный дом давно стал общественным туалетом. Запах отпугивал любого, кто решил поискать здесь приключений. Разве что заскочить по нужде, забежав за стенку на короткое время.

– Дальше в эту темень никто не совался, – вел нелегкое повествование сержант, включив предусмотрительно захваченный фонарик. – А там в самом конце оказалась дверь. Кому придет в голову в такой вони продвигаться с фонариком? А без фонарика здесь нечего делать даже днем, не то что ночью.

– Это точно.

– Да, кажется, майор был прав…

– В чем он был прав? – спросил я, зажимая нос.

– Он предположил, что запах создавался искусственно. Как бы здесь ни гадили, простите, все равно продуваться должно. Сильная вонь отпугивает людей, это достаточно надежное средство от любопытных зевак. Так маньяк и создавал… своеобразную защиту.

– Я правильно понимаю, три дня назад здесь воняло еще сильней? – предположил я, с трудом сдерживая рвотный рефлекс. – Хотя куда уж…

– Правильно понимаете, намного сильней, – ответил сержант из темноты, гремя ключами. – Запах постепенно выветривается.

Наконец заскрипели петли, и отворилась толстая дверь. Исчезнув на какое-то время за ней, сержант оставил меня в полной темноте. Вскоре щелкнул выключатель, и я смело ступил на ступеньки сосудистого центра. Правда, вели они почему-то не вверх, а вниз.

Спускаться пришлось недолго. Когда закрылась дверь, исчез и запах.

Вот он, каземат, передо мною. Не думал, что в эти минуты буду волноваться. Сердце бухало и в горле, и в висках.

– Связанные женщины лежали здесь, на матрацах, – продолжал рассказ сержант. – Веревки крепились не к батареям отопления, а к крючьям, на которых эти батареи держались. Труп лежал здесь…

– Интересно, откуда он взял столько матрацев?