* * *

О, госпожа! Не осуждай

Мои нелепые сравненья.

Пойми, прости, прими, признай

Души влюблённой откровенья!

* * *

(Перевод Александры Рамовской)

* * *

Он уронил книгу и уставился на меня, открыв рот. Дело в том, что с точки зрения ковбоев, я одеваюсь так, будто собираюсь жениться или лечь в гроб, но в глазах человека из большого города я выгляжу по-деревенски, как настоящий ковбой! Понятно, что он никак не ожидал, что на захолустной станции какой-то мужлан в привокзальной забегаловке вдруг начнёт цитировать Шекспира.

Познакомились, разговорились. Выяснилось, что у нас много общего. Даже университет закончили один и тот же, только с разницей в два года. Нашлась масса общих знакомых среди профессоров, множество мест и заведений, хорошо известных обоим. Обнаружилось, что он не инженер и не учитель, а журналист, который путешествует по стране и пишет очерки о такой вот глубинке, как та, где мы сейчас пребывали. (Мне уже тогда в затылок стукнуло чувство некоего несоответствия, но что именно это было, я понял лишь потом.)

Понятное дело мы за знакомство опрокинули по стаканчику, благо времени было предостаточно. Я угостил своего нового знакомого местным виски, и он нашёл его превосходным! Но мы посрамили бы звание студентов, пусть и бывших, если бы остановились на одном единственном тосте. На сей раз угощал он, что было и любезно, и справедливо. Потом мы повторили этот полезный опыт ещё раз. И ещё раз. И, кажется, ещё раз, но в этом я уже не уверен – не помню. И из-за чего разругались не помню, но кажется всё из-за того же Шекспира…

Зато хорошо помню, что мы стояли тут же, перегнувшись через столик, и держали друг друга за грудки, собираясь видимо набить друг другу морду. Присутствующие при этом посетители ресторана спешно покидали его через все возможные проходы, в том числе через окна. В тот момент я страшно ненавидел своего нового знакомого, правда, не помню за что, а он отвечал мне искренней взаимностью!

Но всё же мы были джентльмены, а джентльмены не решают споры с помощью кулаков, как какое-нибудь отребье. Кто-то из нас бросил вызов, но я опять не помню кто именно…

Мой оппонент показал себя настоящим храбрецом. В памяти осталось, что кто-то пытался предупредить его женским голосом, о том, с кем он связывается, на что он лишь презрительно рассмеялся, а я церемонно поклонился предполагаемой доброй женщине, которую даже не видел, польщённый её словами. Репутация у меня здесь устойчивая – редко кто пытается меня сердить и даже просто противоречить, хоть я изо всех сил стараюсь быть доброжелательным.

Закавыка виделась лишь в одном – мой противник казался безоружным, в то время, как мой «фронтир» был со мной в расшитой на мексиканский манер кобуре, сделанной на заказ. (Настоящему стрелку достаточно одного револьвера, если он только не собирается воевать или гнать стадо через индейские территории.) Я даже хотел было попросить оружие для своего противника у кого-нибудь из знакомых, потому что идти покупать его в городе, было бы долго, и это сильно затруднило бы дело, которое, я был тогда в этом уверен, требовалось завершить, как можно скорее.

«Странствующий журналист», однако, решил проблему сам. Он поставил на стол свой саквояж, оказавшийся на удивление тяжёлым, и извлёк из него новенький компактный «смит энд вессон» последней модели. Отличное оружие, если вам нужна защита в пути, а пушку у бедра держать неудобно. И всё же я предпочитаю «кольт», а «фронтир» – лучшая на нынешний день модель этого оружия.

Итак, ничто больше не мешает нам выяснить отношение по-мужски. Блеск револьверов окончательно изгнал из маленького зала любопытных. Ну, разве что кто-то заглядывал снаружи в окна, осторожно высовываясь из-за подоконников. Мы разошлись на несколько шагов, чтобы не стоять друг к другу вплотную. Я опустил револьвер в кобуру, он засунул свой за пояс. Мы замерли.

В такие моменты люди больше всего похожи на котов, собирающихся драться. Разве что никто не пытается переорать противника, чтобы оглушить его истошными завываниями. Ругань бывает, но чаще всего сквозь зубы. Иногда враги подбадривают друг друга, провоцируя на преждевременные действия. Раздаются советы, вроде – «Давай, давай!», «Доставай пушку!», «Ты – первый!» И всё в таком духе.

Мы стояли, молча, как подобает профессионалам. То, что мой противник профи, я понял, глядя на то, как он держит свой «смит». Его спокойствие тоже говорило о многом.

Это игра на то, у кого у первого не выдержат нервы. Как ни странно, побеждает чаще не тот, кто первым хватается за оружие. Движения того, кто начал первым, бывают более торопливыми, а значит, менее точными, а здесь точность играет первостепенное значение. Не меткость, которая разумеется сама собой, а точность – чёткое движение руки без малейшей неловкости. Ну, и ясно, что чем быстрее это движение, тем лучше!