– Не спорю, мелья может изменить отношение к варвару, – нехотя согласилась Зелия, – а может и нет. Поэтому я прошу вас, государь, защитить девушку, если она все же не захочет выходить за него. Я хорошо знаю мелью, государь. Если северянин попробует взять ее силой, она убьет либо его, либо себя.
– Где-то я уже слышал похожую историю, – пробормотал царь и глубоко вздохнул: – Это все?
– Да, государь. – Жрица склонила голову. – Не смею больше отнимать ваше время, но… Прошу, не сочтите мои слова пустой болтовней. Поговорите с ним. Пожалуйста.
С этими словами Зелия покинула шатер. Танарийский царь молча проводил ее взглядом.
Искандер подошел, чтобы поправить полог, и замер. Над ночной степью плыли тихие, нежные звуки флогеры8. Он поднял глаза и увидел звезды: их чарующее мерцание в сочетании с музыкой пробудило в его душе какое-то неясное, но томительное волнение, наполнило сердце печалью о несбывшемся… о потерянном где-то далеко, давно и безвозвратно. И молодой царь просто стоял и слушал, глядя куда-то вверх – и в никуда…
12
Следующий день начался так же, как и предыдущий. На рассвете танарийцы и северяне свернули лагерь и отправились дальше на юго-восток, следуя плавному изгибу речного русла. Судя по обрывкам разговоров, до столицы Бааса оставалось примерно два с половиной дня пути – что означало еще две ночевки в тесной и душной палатке. Впрочем, этой ночью Солан спала так крепко, что не заметила особых неудобств. И утром сама, без помощи Герики, расчесала и заплела свои длинные волосы. Анат из каких-то палочек выстругала ей несколько шпилек, и у царевны даже получилось соорудить на голове что-то вроде высокой прически. Правда, прическа эта то и дело съезжала набок и приходилось переплетать все заново, но зато Солан было чем заняться в дороге, пока ее подруга дремала рядом.
После разговора с варваром Герика не смогла уснуть. Царевна и жрицы давно уже спали, а мелья продолжала сидеть возле костра, глядя в огонь и стараясь, чтобы никто не заметил, как сильно она расстроена.
Нет, Герика не сердилась на Солан, из-за которой была вынуждена назвать северянину свое имя, хотя и не собиралась этого делать. Она понимала, что юная царевна по-прежнему верит в невиновность отца… да и какая дочь на ее месте не верила бы? Мелья тоже желала во всем разобраться – вот только не ценой уступки Рагнару, чтоб ему провалиться, как любят приговаривать его земляки. Но вышло иначе, чего уж теперь жалеть.
Нет, Герику не огорчило изменившееся отношение сестер: услышав обещания Рагнара, молодые жрицы стали посматривать на нее с легким укором и даже с завистью. Возможно, Хризе или Анат северянин казался завидной партией, и они не понимали, почему мелья ведет себя с ним надменно и строит из себя неприступную, гордую царицу. Герике было больно от этого, но она не осуждала их – они знали лишь то, что видели.
То, что происходило с ней, терзало душу мельи, и она искала способ выплеснуть свои чувства наружу, без слов рассказать о них, чтобы облегчить боль.
Мира всегда носила с собой маленькую флогеру, на которой под настроение любила играть, и Герика выпросила у нее флейту. Обычно музыка помогала ей обрести душевное равновесие; она надеялась, что поможет и сейчас. Девушка поднесла инструмент к губам, и над притихшим лагерем поплыла красивая и печальная мелодия.
…Ее семья ни за что не согласится на этот брак. Сегодня вечером, слушая северянина, Герика понимала: он не врет. Он в самом деле способен добыть и войско, и земли, и золото. И да, он красив. Мелья была вынуждена признаться самой себе, что ей нравится его лицо и его тело. Он молод и силен, у них могли бы быть здоровые, красивые дети. И если он готов воздавать лаской за нежность и послушание, то можно найти к нему подход и научить его многим вещам, которых ему пока не хватает… Но даже если она даст согласие и станет его женой, ее родные никогда не признают законным мужем какого-то дикаря. Поэтому, если Герика не хочет разбить сердце своей матери и опозорить отца, она не должна соглашаться. И не согласится. В свое время, пройдя Посвящение и став атикайей, она вернется домой, и отец выберет ей подходящего жениха. Которого она постарается принять и полюбить…
Да, браки по любви, особенно по взаимной, были в их мире огромной редкостью. И чем выше было положение семьи, тем меньше обращали внимание на чувства, а больше – на то, чем важен и выгоден тот или иной союз. Герика знала, что так было и с ее родителями. Когда она спросила у матери, выходила ли та замуж по любви, мать не стала рассказывать дочери глупые сказки. Но поделилась с ней главным: даже если между супругами поначалу нет никаких нежных чувств, всегда есть возможность вырастить их самим – из взаимного уважения и заботы, из умения слушать и слышать, понимать и, если надо, уступать. Тогда боги и посылают семье священный огонь любви, который горел в глазах ее родителей, когда они смотрели друг на друга.
Герика играла, а по щекам ее медленно катились слезы. Чего Великая Тривия хочет от своей дочери? Неужели чтобы Герика нарушила все семейные традиции и законы, стала женой варвара и отправилась с ним на север?!
А может, она просто чего-то не понимает? Тривия показала ей двух мужчин, и Искандер был первым, кого она увидела и узнала. Но, увы, все мысли царя сейчас занимала война, и для чувств в душе Искандера совсем не осталось места.