Кратко оглядевшись по сторонам, он обнаружил в дальнем конце зала немолодого уборщика, счищающего потеки воска с одной из колонн. К нему-то и пришлось обратиться за разъяснениями.

– Сегодня жрецами был вскрыт еще один архив, на пару уровней ниже, мистер Далгарт, – хрипловато сообщил уборщик, поворачиваясь к нему. – Но где уж точно находится этот архив, мне неведомо. Все отправились туда.

Поблагодарив его, Дрейк пошел петлять по самым темным закоулкам древних катакомб, натыкаясь то на тупики, то на жутковатые заброшенные, затопленные, заваленные и осыпанные камнями помещения. Время уже приблизилось к полудню, когда он случайно увидел вдалеке свет и услышал голоса, которые чудом помогли найти искомое место. Нагоняя от начальника не помогла избежать даже липовая справка, и вновь младший архивариус был награжден сверхурочными часами с обязательной отработкой.

Архив, представший перед его глазами, в общих чертах мало отличался от предыдущего, но выглядел намного старее. Дрейка ждали несколько залов с высокими сводами и удерживающими их колоннами с капителями, опутанными паутиной. Стены, испещренные трещинами, с кусками отслоившейся штукатурки уже не могли составить верного представления о былой красоте помещений – она была утрачена навсегда. Рассохшиеся полки стеллажей и шкафов едва удерживали вес необъятных манускриптов, многие из них опасно провисли, а другие и вовсе обвалились.

К счастью, и это стало немалым утешением, Дрейк пропустил неприятную часть работы, связанную с уборкой, и впервые увидел архив уже хорошо освещенным, прибранным и готовым к исследованию. Навскидку он мог отнести хранившиеся в нем массивные рукописи и хрупкие пергаментные свитки к семнадцатому веку, а это значило, что осматривать их надлежало максимально аккуратно и не торопясь.

Впрочем, глядя на суетящихся под пристальным надзором виконта архивариусов, говорить ни о какой аккуратности не приходилось. Все происходящее напоминало настоящий хаос, сборы перед предстоящим бегством и вовсе не походило на полноценную научную деятельность. Кожаные переплеты торопливо извлекаемых томов отчаянно скрипели в знак протеста, свитки шуршали и нещадно крошились, однако, несмотря на это, в итоге оказывались небрежно сложенными в коробки и ящики для дальнейшей транспортировки.

– Вы должны осмотреть все источники до полуночи и принести мне максимально подробные отчеты, – командовал Тэд Кларенс. – Надеюсь, что каждый из вас понимает, насколько важен ваш труд. И как многое сейчас зависит от его результатов.

Пробираясь через толпу нагруженных сверх меры коллег, Дрейк проскользнул в соседний зал, где было немногим свободнее. И не успел он выдохнуть, как почти сразу кто-то толкнул его в плечо, а затем впихнул в руки большой деревянный ящик со свитками.

– Опаздываешь, Далгарт, – недовольно пробурчал Леон Бланшар, который, как всегда, находился на рабочем месте и в гуще событий.

– Опаздываю куда? К чему такая спешка? – нахмурившись, уточнил Дрейк, на автомате следуя за другом к выделенному им месту на лавках в углу. Честь сидеть за столом в этот раз перешла к коллегам. – Не связано ли это с теми документами, что нас обязали подписать?

– С ними тоже. Только я советовал бы тебе чуть понизить голос, – сказал Леон, сам при этом стараясь говорить как можно тише, а после и вовсе переходя на шепот. – До Верховного Ковена доходят некоторые вести «сверху». Ночью я подслушал разговор между Ричардом Хаттоном и моим дедом. В правительстве боятся, что у них осталось совсем немного времени, чтобы что-то предпринять. Но для этого нам нужно выяснить как можно больше…

– О проклятии, которое началось гораздо раньше, чем все думали? – спросил Дрейк, осторожно опуская ящик с хрупкими историческими источниками на лавку и садясь возле них.

– В том-то и дело, – совсем уже неслышно прошептал Леон Бланшар. – В Ковене считают… и это, конечно, пока только домыслы и непроверенные факты…

– Что именно, Леон? – поторопил его Дрейк, начиная нервничать.

– Они считают, что чары, наложенные Антуанеттой перед ее смертью, были направлены только на темных магов и колдунов. Исключительно на них, – поднял взгляд Леон, словно бы решившись. – Сам Нью-Авалон никогда не был проклят, а на его природу повлияло нечто другое.

Патриция Альфано захлебывалась в тревожных сомнениях. Она металась как загнанный в ловушку зверь, без толку шатаясь по улицам и нарезая круги по центру Эмайна, вместо того чтобы совершить одну простую и в то же время совершенно невозможную вещь – подняться на крыльцо лечебницы мистера Флеминга и открыть дверь.

Рицци заходила во всевозможные лавки и нарочно вступала в длинный диалог с продавцами, прося рассказать их подробнее о «вот этих великолепных тканях» или достать и показать ей «ту безделушку, с самой верхней полки». Она купила совершенно ненужное антикварное трюмо, которое не подошло бы к интерьеру ни одного из ее домов или замков, заказала себе новый магический амулет в виде серебряного колье «на всякий случай» и даже посетила консультацию у парфюмера на тему выбора идеального аромата духов для посещения различных торжеств.

Надеясь склеить старые трещины в душе при помощи импульсивных покупок, Патриция видела перед глазами лишь злосчастную дверь лечебницы, куда не собиралась заходить, и понимала, что выбранная стратегия не работает. Даже вышла из дома она в этот день понапрасну.

Погода тоже, как назло, выдалась пренеприятной. Точнее, очень даже приятной, относительно теплой и безветренной, идеальной для прогулок по старинным кварталам для всяких безмозглых парочек, то и дело встречавшихся по пути… Но только не для отчаявшейся маркизы. Все эти влюбленные, как назло, выползли отовсюду, из всех щелей, словно уже наступило четырнадцатое февраля, до которого оставался еще практически целый месяц, и ничего кроме отвращения внушать не могли. Глядя на них и проходя мимо, Рицци нарочно цепляла на лицо надменно-презрительное выражение, которое из-за частых тренировок выходило у нее ну очень уж выразительным, и повторяла себе, что никогда не желала бы оказаться на их месте.

Но главная проблема заключалась в том, что ей хотелось. Хотелось неловких первых свиданий в дешевых кафе, букетов цветов и дурацких плюшевых медведей, и романтических прогулок за ручку под луной, как бывает у всех подростков. Размышляя об этом, Патриция чувствовала только боль и злость. Она уже далеко не подросток. И… она все пропустила.